Сильмариллион

– Черный Меч был моим мужем. Я пойду только к нему. Куда мне еще идти? – сказала она удивленно, но твердо и быстро пошла вперед. В лунном свете перед ней поднималась вершина Хауд-эн-Эллеф, и внезапно женщину охватил страх. Она вскрикнула и, уронив с плеч плащ, бросилась бежать. Ее фигура мелькала белым пятном по берегу реки. Брандир поспешил ей наперерез, но куда было хромому угнаться за испуганной женщиной! Он едва доковылял до середины, когда Ниниэль уже добралась до обрыва. Даже не взглянув на тушу поверженного чудовища, она бросилась к Турамбару, неподвижно лежавшему рядом. Она звала мужа, но он не отвечал. Заметив обожженную ядом руку, она омыла ее слезами и перевязала полосой, оторванной от своей одежды, и все время звала Турамбара, плача и причитая. Крики ее дошли до угасающего сознания Глаурунга. Он шевельнулся едва заметно и, чуть приоткрыв глаза, слабо прошелестел:

– А-а, Ниэнор, дочь Хурина! Опять мы встретились… Теперь уж в последний раз. Видишь, я принес тебе радость: ты нашла наконец своего братца. Но ты не знаешь его, послушай, я расскажу… Вот он лежит, подлый ночной убийца, вероломный с врагами и бесчестный с друзьями, проклятие Дома Хурина. Но худшее из его злодеяний ты носишь в себе, – с этими словами Великий Змей затих навсегда. Пелена его злобы спала с разума бедной женщины, и она вспомнила всю свою жизнь… Тогда долгим взглядом посмотрела она на мужа и медленно проговорила:

– Прощай, о дважды любимый! Прощай, Турин Турамбар, побежденный судьбой. Какое счастье быть мертвым!

Все это слышал Брандир, который как раз взбирался на обрыв. Он заспешил, сообразив, к чему ее горькие слова, но и тут опоздал и успел лишь увидеть, как, обезумев от нестерпимой муки, метнулась Ниэнор к краю пропасти и исчезла. Ни крика, ни звука падения не разобрать было в реве бушующей внизу воды.

Брандир осторожно приблизился к краю и заглянул вниз, но тут же отпрянул и отошел подальше. Теперь и он не дорожил жизнью, но искать смерти в пенных водах внизу тоже не собирался.

С тех пор в это ущелье никто не заглядывал. Даже птицы и звери избегали его. Ни дерево, ни былинка не оживляли обрыв, прозванный Кебед Наэрамарт, Утес Обреченных.

Брандир вернулся к Нен Гирит. Там ведь оставался его народ. В лесу он встретил Дорласа и убил его. Это была первая и последняя кровь, пролитая правителем народа Халефь. Когда он подошел к людям, они закричали ему навстречу:

– Ниниэль пропала! Ты не видел ее?

Тихо ответил Брандир:

– Ниниэль не придет больше. Дракон мертв. И Турамбар мертв. Это – добрые вести.

Слова его вызвали глухой ропот. Люди решили, что он сошел с ума. Но Брандир поднял руку, требуя внимания, и продолжал:

– Слушайте меня, люди народа Халефь! Выслушайте меня до конца. Моя любимая Ниниэль мертва. Она бросилась в воды Тейглина, потому что не хотела жить больше, когда узнала свое настоящее имя – Ниэнор, дочь Хурина из Дор Ломина. А еще она встретилась со своим братом. Вы знаете его. Это Турамбар, который раньше носил имя Турина, сына Хурина.

Правитель умолк. Многие плакали. И в этот момент перед ними предстал Турин. Со смертью дракона кончилось действие чар, забытье сменилось глубоким сном, навеянным страшной усталостью. Ночной холод и рукоять Гурфанга, больно упиравшаяся в бок, пробудили его. Прежде всего Турину бросилась в глаза его перевязанная рука. Значит, кто-то позаботился о нем? Но тогда почему же его оставили здесь, на холодных камнях? Он позвал, но ответа не получил. Тогда, страдая от боли в руке, он поднялся и побрел к людям.

Когда он предстал перед ними, от него шарахнулись, как от призрака. Это удивило его. Он громко воскликнул:

– Радуйтесь, люди! Дракон мертв, а я жив! Но зачем вы пришли сюда? И где Ниниэль? Я хочу видеть ее. Неужели и она пришла с вами?

Брандир горестно покачал головой и сказал, что Ниниэль, хоть и пришла вместе с ними, но теперь мертва. Тогда жена Дорласа воскликнула:

– Не слушай его, Турамбар! Он рехнулся! Ведь он только что сказал, что ты тоже мертв! И еще назвал это доброй вестью! Но ты же живой!

Ярость охватила Турина. Он решил, что Брандир лжет из зависти к нему, к его любви и семейному счастью. Гневно заговорил он с правителем, обвиняя в злых кознях и понося за слабость и увечье. В ответ Брандир поведал услышанное на обрыве. Он назвал Ниниэль настоящим именем и с болью выкрикнул в лицо Турину последние слова умирающего Глаурунга, назвавшего Турина проклятьем рода, приносящим зло всем, кто приютит его.