Сильнее смерти

С а в ч е н к о. Не нужно. Позже. Пусть выплачется.

Пауза.

Т у м а н о в а. Хорошо помню Веру Андреевну в те годы. Когда я приехала, она уже ходила в черном. Даже в жару. Траур по сыну. Тогда дня не проходило, чтобы кому-нибудь не прибывала похоронная. Девчушки на почте работали молоденькие. Лет по пятнадцати. Знали содержание всех треугольных незапечатанных писем. И ни одна из них не решалась нести похоронную. Вера Андреевна жалела девочек. И когда, бывало, она появлялась на чужих участках, все женщины смотрели — в чей двор она свернет. Вот и прозвали ее…

Т о н я. Черной Верой?

Т у м а н о в а. Да.

Входит  В е р а  А н д р е е в н а. Все с удивлением смотрят на нее: она сияет.

В е р а  А н д р е е в н а. Нашла! Обязан твой сын орден Красного Знамени получить. (Протягивает Тумановой аккуратно сложенный листок.)

Т у м а н о в а (разворачивает, читает). «Командование воинской части… Ваш сын… Вячеслав Ильич… Верный воинскому долгу… Смертью храбрых… Посмертно… орденом Красного Знамени…». (Опустила листок, смотрит на Веру Андреевну.)

Пауза.

В е р а  А н д р е е в н а. Не отдала тебе тогда… Больно слаба ты была. И телом и душой. Боялась, не выдержит твое материнское сердце. По себе знала. Разбирала почту. Гляжу: мне письмо. Чужой рукой написано. Домой пошла. Заперлась. Распечатала… Покрепче тебя была, однако рассудка лишилась. Соседи потом рассказали: ходила из угла в угол. Подушку на руках держала. Укачивала.

Т у м а н о в а. А я-то задерживала вас… О Славике рассказывала… Вы слушали… Улыбались… Даже смеялись вместе со мной… Боже мой! Вы, ради меня…

В е р а  А н д р е е в н а. И от других скрывала, какие духом были послабее да поболезненнее. Потом отдавала. Находила случай. То один из сыновей вернется — легче. То кого-нибудь из родных вызывала, ежели по письмам знала их адрес. А тебе отдать до самого отъезда не решилась. Думала, сестрам отдам. Уехала ты. Пошла к ним, а они навстречу бегут: жив Вячеслав!

Пауза.

Т у м а н о в а (вытирает глаза). Где вы живете?

В е р а  А н д р е е в н а. Там же.

Т у м а н о в а. Одна?

В е р а  А н д р е е в н а. Одна и не одна. Он все годы со мной — моя кровинка. Сказала ты: сорок Вячеславу. А моему… (Кивнула на Савченко.) Гляжу я часто на Валентину. Думаю: его женой могла быть. На Тоню гляжу. Такую внучку могла иметь. Это я представляю. А его представить мужчиной не могу. Как было ему восемнадцать, так и осталось.

Т у м а н о в а. А вы все работаете? Почему не на пенсии?

В е р а  А н д р е е в н а. А ты на пенсии?

Т у м а н о в а. Да.

В е р а  А н д р е е в н а. И не представляешь нигде?

Т у м а н о в а. Выступаю. Изредка.

В е р а  А н д р е е в н а. Зачем?

Т у м а н о в а. Скучно. Без людей-то.

В е р а  А н д р е е в н а. И я не могу без людей. Сейчас работать хорошо. Телеграммы больше радостные. Внучка родилась, сын женился. Бывают и тяжелые… Так ведь не Тоне носить. От них на сердце зарубки остаются. Обидно только: некоторые плачут, а деньги суют. Свинцовые деньги. А спорить с человеком нельзя, ежели он в таком состоянии… Живу, не жалуюсь. Другие в моих годах хворые, лежат больше. А я не хвораю. Хожу. А может, оттого и не хвораю, что хожу.

Заработал аппарат.

Т о н я. Что они там! Знают ведь: окончилась у нас работа. (Подошла к аппарату.) Спрашивает… Срочную…

С а в ч е н к о. Прими.

Т о н я (читает ленту). Со Шпицбергена. «Свердлова семь. Чивилихиной Светлане. Люблю! Люблю! Люблю! Андрей». Все с восклицательными знаками. Могла бы до завтра потерпеть эта Светлана.

В е р а  А н д р е е в н а. Кабы разлюбил — другое дело. А то ведь любит. Давай, снесу. Пусть ей сны добрые приснятся.

Тоня стоит в нерешительности. Савченко кивнула.

Тоня передала телеграмму Вере Андреевне.

(Тумановой.) Увидимся до твоего отъезда?

Т у м а н о в а. Конечно.

В е р а  А н д р е е в н а. Может, и просьбу исполнишь?

Т у м а н о в а. Любую!

В е р а  А н д р е е в н а. Была я в пятидесятом. На том месте. Старика повстречала. «Не найти тебе. Многие матери приезжали. Тысячи наших солдат на этой земле захоронены. Что ни холм — братская могила». Положила я на один холмик веточку… Он пихту нашу любил…

Т у м а н о в а. Это почти невозможно отыскать… Но я постараюсь…

В е р а  А н д р е е в н а. Не о том прошу. Молва идет: доброе дело задумали ленинградцы. Памятник построить, какого еще не было на земле. Деньги среди народа собирают. Правда это?

Т у м а н о в а. Да.