Сильнее времени

— Рад познакомиться, — сказал Виев. — Слушал вашу игру по видео. Заставили не только поволноваться, но и подумать…

— О чем, Иван Семенович?

— О жизни.

— И я потому к вам пришла. Говорить о жизни.

— Ну раз пришли с тем же, — улыбнулся он, — присаживайтесь. Но я прежде всего познакомлю вас с нашей «Жизнью». Вот она, стоит на большом столе. Модель звездолета «Жизнь».

Вилена, еще войдя, сразу заметила это сооружение. Оно напоминало каток на длинной решетчатой рукоятке. Виев стал объяснять. Рукоятка оказалась совсем не рукояткой, а хвостовой фермой. На конце ее находится нейтринный двигатель, более перспективный, чем устаревший фотонный. Если в фотонном тяга возникала в результате слияния зеркальных частичек вещества и антивещества, то здесь в реакции участвовали так долго бывшие загадочными частички «нейтрино», пронизывающие все тела Вселенной. Ажурная ферма чем-то напоминала старинную Эйфелеву башню в Париже, но только неимоверно удлиненную. Она передавала усилия разгона на перпендикулярную ей ось звездолета, вокруг которой вращались два как бы маховых колеса со спицами. Они соединялись по ободам трубами, образуя центральный барабан звездолета. Он и казался «катком».

Иван Семенович, искоса глядя на гостью и думая о причине ее прихода, положил на «каток» руку и сказал:

— Размер его, как видите, неимоверен. Космические корабли прошлого по сравнению с ним вроде наперстков, что ли. И такой «межзвездный лайнер» всего лишь для шести человек. В эти цилиндрах, — он провел рукой по трубам, соединяющим ободы маховиков, — расположены служебные помещения. В спицах — лифты. При разгоне барабан неподвижен и пол в каждой трубе расположен со стороны покинутой Земли. Ускорение разгона придавит звездолетчиков к этому полу с силой, равной нормальной земной тяжести. Когда звездолет достигнет субсветовой скорости, барабан начнет сам вращаться, центробежная сила, действующая на пол каждой трубы, ориентированной теперь к центру маховика, опять же будет действовать как сила, равная земному притяжению. Ну а потом — годичное торможение с неподвижным барабаном. Пол труб тогда повернется так, чтобы звезда, цель полета, оказалась под ним. И звездолетчики воспримут силу торможения как привычную тяжесть на Земле.

— Как на Земле, — с горечью повторила Вилена. Виев уловил боль в интонации гостьи и внимательно посмотрел на нее.

— Да, как на Земле, — утверждающе повторил он. — Но без Земли. Вы правы.

— А на Земле у звездолетчиков останутся близкие, родные, любимые…

— Так вот что привело вас ко мне! — весело усмехнулся, поняв все, Виев.

— А если ваш звездолетчик любит земную девушку? Разве он лишен права на любовь? Как это жестоко, несправедливо! Даже в древности так не поступали. Цари и тираны не запрещали своим воинам жениться и иметь детей, даже когда отправляли солдат на верную смерть. Вам, конечно, легче отослать в будущее холостяков! Спокойнее. Не останется на Земле страдающих семей.

— Хотите сказать, какая похвальная формальная забота?

— Да, формальная, — разгорячилась Вилена. — Разве человек страдает, только когда он женат? А если он оставляет любимую, не женившись на ней? Тогда он не затоскует? Вот вы сами, вы же семейный?

— Да. И дети и внуки есть.

— Вот видите! А если бы вам пришлось лететь? Вы что? Развелись бы с женой? А с детьми как?

Виев улыбнулся. Его невозмутимое лицо помолодело:

— Насколько я понимаю, речь идет об Арсении Ратове?

— Откуда, вы знаете? — насторожилась Вилена.

Виев еще шире улыбнулся и стал похож уже не на индийского йога, а на давнего, хорошего знакомого:

— Дело в том, что из всех, отобранных звездолетчиков он единственный холостой.

Вилена задержала дыхание. Мгновение она стояла перед Виевым в нерешительности, потом бросилась к нему и расцеловала его в обе щеки, как отца, как деда, как самого близкого человека. Он ласково положил ей на плечо руку и сказал:

— Могу напомнить, что первые космонавты, рискуя всем в первых космических полетах, были семейными. Их ждали на Земле и родители, и жены, и дети.

— И я буду ждать! — сквозь прорвавшиеся слезы прошептала Вилена.

Он не снимал руки с ее плеча:

— Как же вы могли вообразить, хорошая вы моя, будто в наше время кто-то станет диктовать вашему Арсению свои условия?

— Значит, он сам! Потому что любит меня и хочет сберечь! Теперь-то я знаю, все поняла! — говорила Вилена, сияя от радости.

Виев мудрым взглядом наблюдал за ней, потом лукаво сказал:

— Все-таки вы поосторожнее с ним. Он нам еще нужен.

Главный конструктор проводил гостью на липовую аллею и пожелал ей на прощанье счастья.

Вилена сама не помнила, как домчалась до дому в турбобиле, который, к ее удаче, стоял у парка звездного городка и был свободен.

Всю дорогу из ее головы не выходило:

«Звездолет!.. Разгон с земным ускорением!.. Торможение!.. Но это потом! Сначала — я!»

«Я! Я! Я!» — торжествующе кричало все в ней.

В дом она влетела как на крыльях. Бросилась бабушке на шею. Бабушка вытирала ей слезы и говорила:

— С утра ждет тебя. Иди уж.

— Кто ждет? — не поняла Вилена, сразу став строгой.

— Кто же еще? Твой Арсений Романович, конечно.