Силовой вариант

Насколько он помнил – эту песню пела Сандра. Пышечка такая из ФРГ, кудрявая, красивая. Ее плакат – оголенное плечо, сексуальный взгляд – нелегально висел в казарме, офицеры старались не замечать…

– Пам-па-ра-рам, пам-па-ра-рам, по бабам… – затянул шуточную киевлянин Грицюк, который попал в Ленинград не иначе как по блату. У баб он успехом не пользовался, только что петь и оставалось. Вечно прыщавая рожа… тьфу.

Бурак толкнул Чада в бок. Он воспринимал его как старшего товарища, городского – и Чад был не против, потому что вместе они – если и не десяток положат, то пять – семь человек точняк.

– Э, Чад, а чего там…

Надо было понимать – они ехали в Урале, а когда Урал едет, да еще на скорости – услышать можно только прямое попадание танкового снаряда.

– Ты чего?

– Да…

Что-то рвануло грубую ткань тента… на него подуло, что-то просвистело, только поэтому он и понял, что это произошло. Чад поднял голову и недоуменно посмотрел на дырку в тенте… которой не было, когда они выезжали, иначе бы на него всю дорогу дуло…

– Это…

Урал мотануло вправо, да так, что он упал на колени, вперед, протянул руку, чтобы за что-то схватиться. Кто-то упал и навалился на него. Что-то сильно стукнуло по башке – на ней был белый тяжеленный шлем, как у пожарных, только толще.

Движок заглох, машина сильно замедлялась. Теперь – было слышно грохот. Впереди. Сзади. И, кажется, со всех сторон…

– Вот…

– Встань, б… с меня!

– Выходим, б…ь! – перекрикивая шум, заорал их командир, капитан Зинченко – укрыться за машинами, б…ь!

Чад выходил последним, Зинченко, стоящий у кормы машины, дернул его за рукав. Этот офицер тоже выделял Чадова – потому что парень был сметливым и жестким – прирожденный лидер. Хоть и одиночка. В уголовной среде про таких говорят – ломом подпоясанные.

– За мной. Голову пригни…

Чад последовал за ним – и тут понял, что их бронетранспортер, старенькая, списанная из армии семидесятка, которая больше ремонтировалась, чем ездила и вообще непонятно как сюда доплюхавшая – стоит и молчит. Пулемет – молчит.

– Голову пригни, б…! – выругался Зинченко и Чадов поспешил выполнить приказ. По морде бронетранспортера барабанили, визжали, рикошетируя пули.

Зинченко – открыл люк, сунулся туда…

– Принимай!

Тяжелая пуля – с шумом ударила по броне, пробила его – с искрами и грохотом. Чадов отдернул руку.

– Это из чего, б… садят? – добавил еще и матом повидавший многое в Афганистане капитан – из дэшэка что ли? Принимай, чо встал! – вызверился он на Чадова

Сначала, Чадов даже не понял, что произошло с младшим лейтенантом Медведем, командиром бронетранспортера. Потом – до замороженного ужасом мозга дошло – у него нет руки. Совсем – нет руки…

– Тащи его за машину! Ну!

С полным морозом в голове – Чадов вытащил Медведя, может, погибшего, может, и нет – за Урал. Там – к нему кинулся их санинструктор, Федька Брат…

Чадов вернулся назад. Кто-то из экипажа БТР выбирался самостоятельно – правда весь в крови и в полном ауте.

– Выведи их за машину! Вколи промедол! На!

Промедола у солдат не было – только у офицеров. Боялись наркомании…

Чадов оцепеневшей рукой принял несколько шприц-тюбиков с промедолом. Повел водилу с БТР за Урал – он был новеньким, сынком, и Чад даже не мог вспомнить, как его зовут…

* * *

Зинченко появился как раз, когда он успел вывести из бронетранспортера последнего – убитого водилу в Урале он тоже вытащил. Вместе с капитаном – был какой-то офицер-пограничник, с озверелым выражением лица и весь в крови и был Бурак…

– Подвинься! – Зинченко сунулся в БТР, начал передавать оттуда – на!

Чад – принял один за другим два короба с АГС, передал их Бураку – как раз ему по силам. Затем – принял гранатомет и укладку с выстрелами к нему. Несмотря на то, что бронетранспортер передали в милицию – все, чему там положено было быть, там было.

Следом – вылез сам Зинченко, с АГС.

– Пошли…

– Братишка… – сказал незнакомый офицер-пограничник – ты иди. Я тебя с КПВТ прикрою. Оторвусь… давно не отрывался…

– Добро.

– Удачи, брат…

– Давай!

Они перебежали к зданию – сердце тяжко бухало в груди, под тяжелым и неудобным бронником Чад весь вспотел. Лежали тела… в том числе и тела в белых, пожарных шлемах…

* * *

Мищенко пришел в себя уже под защитой стены… В голове мутилось, было такое ощущение, что он обжегся кипятком и сейчас с него слазила кожа.

– Тащ ефрейтор…

Он узнал Брагина, сынка из последнего призыва. И понял, что когда п…ец наступил – они вышли под пулеметный и снайперский огонь и вытащили его.

– Тащ ефрейтор… попейте…

Мимо – протопали трое вованов. Один, оскалившись, он тащил тело и станок тяжелого АГС-17, который сумели вытащить из подбитого бронетранспортера. Следом – пробежали еще двое. Один тащил два короба к АГС, второй – гранатомет и подсумок с выстрелами. Они перебежали к зданию, там залегли и поползли…

Мищенко – еще слушающейся его рукой вытер с лица кровь. Сейчас – он не имеет права быть слабым. Ни на минуту не имеет права быть слабым.