Силуэты. Еврейские писатели в России XIX – начала XX в.

Волнует эхо здесь звучавших слов…К вам приходил Владимир Соловьёв,И голова библейского пророка(К ней шёл бы крест, верблюжий мех у чресл)Склонялась на обшивку этих кресл…Творец людей, глашатай книг и вкусов,

Принесший вам Флобера, как Коран,Сюда входил, садился на диванИ расточал огонь и блеск Урусов.Как закрепить умолкнувшую речь?Как дать словам движенье, тембр, оттенки?Мне памятна больного СтороженкиСедая голова меж низких плеч.

Всё, что теперь забыто иль в загоне, –Весь тайный цвет Европы иль Москвы –Вокруг себя объединяли вы:Брандес и Банг, Танеев, Минцлов, Кони…Раскройте вновь дневник… гляжу на вашЧеканный профиль с бронзовой медали –

Рука невольно ищет карандаш,А мысль плывёт в померкнувшие дали…И в шелесте листаемых страниц,В напеве слов, в изгибах интонацийМерцают отсветы бесед, событий, лиц…Угасшие огни былых иллюминаций…

Этот художественный текст интересен, прежде всего, как ценный культурно-исторический документ о салоне Хин. Его гостеприимная хозяйка тонко и умно вела беседу, вовлекая слушателей в живой разговор. Она прекрасно декламировала, более всего стихи Фета, Майкова, Соловьёва. Все восторгались её «простотой при чтении стихов и большой выучкой». Не исключено, что Владимир Соловьёв, которого считают предтечей русского символизма, выступал у Хин и со своими стихами.

Бывал в салоне и князь Александр Урусов (1843-1900) – прославленный адвокат, непревзойдённый оратор, зарекомендовавший себя и как первый знаток и популяризатор творчества Гюстава Флобера, причём не только в России, но и в самой Франции.

Знаменитый шекспировед, одно время председатель Общества любителей российской словесности, Николай Стороженко владел даром вносить в жизнь салона светлую поэтическую атмосферу. Превосходно читал стихи, которых знал великое множество. Для Хин Стороженко – «один их мирских печальников, благодаря которым и жива Россия».

Влияние Стороженко испытал на себе даже датский литературовед, публицист, теоретик натурализма Георг Брандес (1842-1927), также бывавший в салоне. Хин неоднократно встречалась с ним и в Финляндии, и в Москве, а также перевела его миниатюру «Россия».

Весьма известен в России был и другой датский писатель, директор театра в Берлине, эссеист Герман Йохим Банг (1857-1912). Банг искал оригинальности и писал «новым смутным образом», в чём критики видели приметы импрессионистического стиля. Нередкий гость в России, Банг не обошёл вниманием и салон Рашели Хин.

Ещё один посетитель салона – Владимир Танеев (1840–1921), оригинальный мыслитель, библиофил; он собрал богатейшую (20 тысяч томов!) библиотеку с бесценными раритетами. Особенно широко были в ней представлены издания детской литературы, что Хин (автору рассказов «Макарка» и «Феномен») особенно импонировало. Между прочим, Танеев любил показывать подаренный ему Карлом Марксом фотопортрет с надписью «преданному другу освобождения народа». И хотя в своих речах Владимир Иванович нередко скатывался до самого вульгарного материализма, слушать его всегда было интересно.

Рудольф Минцлов (1845-1904) – полиглот, обладатель уникального книжного собрания, серьёзно занимался историей, философией, гражданским правом, политэкономией и даже высшей математикой.

А вот блистательный адвокат, «златоуст», как его называли, Анатолий Кони был подлинным фейерверком салона Хин. Кони великолепно читал стихи, особенно Пушкина, перед которым благоговел, называя его величайшим гением России и даже её оправданием перед миром. Любил читать произведения Тургенева, говоря, что Лукерья в «Живых мощах» – это кристалл народной красоты. Для Хин Кони навсегда остался «учителем нравственного общежития».