Силуэты театрального прошлого. И. А. Всеволожской и его время

[Немецкий театр] я посещал крайне редко, а потому воспоминания о нем будут кратки. Репертуар немецкого театра был крайне пестр. Шла и классическая драма, и бытовая комедия, и мелодрама, и даже довольно часто с успехом ставилась оперетта. Настоящих певцов, конечно, не было, но находились голоса, и исполнение со скромным оркестром капельмейстера Каннегиссера было приличное. Шли оперетты «Fleder Maus»[228], «Der Bettel Student»[229], «Der Gestiofelte Kater»[230]. Из актеров особенно выделялся драматический артист

Клейн, на ролях с пением – Шаллерт и Бок, превосходно исполнявший свистом губ песенку из «Fleder Maus». Из женщин запомнились мне миловидная молодая актриса с комическим дарованием Эмма Бендер

и на комических ролях – Поллерт.

Д. Монтировочный персонал

Особый уголок сценической жизни представляет собой малоизвестная публике область подготовки внешней обстановки спектаклей. Мало кто интересуется этим уголком. Изредка слышим мы аплодисменты при открытии хорошо исполненной декорации и вызов соответствующего художника. Бутафория, машинная часть, освещение и самая, пожалуй, ответственная часть обстановки – костюмы остаются не замеченными и не оцененными зрителями. А между тем к этому делу приурочен большой состав разного рода художников-специалистов, начиная от живописца и до закройщика, портного и парикмахера. Между этими людьми много имен выделяющихся художников, достойных постановки рядом с именами корифеев сценического искусства.

Наиболее благодарное поле для закулисной работы художника представляет собой, конечно, декорационная часть, т. е. заготовление живописных картин пейзажа, и построек, и внутренности зданий и подобающих машинных устройств для сценических эффектов. В этом отношении у петербургских театров почтенное прошлое. В альбомах монтировочной библиотеки Дирекции сохранились эскизы декораций, изготовленных в отдаленные времена знаменитым художником Гонзаго. Вступив в 1882 году в управление театральной службы, я застал еще свежей память о большом художнике, знаменитом декораторе и машинисте Роллере. Остатки его декораций, вероятно, еще найдутся в складах Дирекции. Ученика Роллера, известного машиниста и декоратора Вагнера, я застал еще на службе в Большом театре. Характерной особенностью его пейзажной живописи следует отметить тщательное детальное выписывание каждого листка дерев.

Описываемая двадцатилетняя эпоха щеголяет талантливым составом декораторов и целой школой даровитых помощников декораторов.

На первое место следует поставить трех декораторов, работавших для оперы и балета, а именно Шишкова, Бочарова и Иванова.

Матвей Андреевич Шишков был первым и последним профессором декорационной живописи в Академии художеств. К сожалению, по легкомыслию или недомыслию вершившего одно время дела этой Академии графа Ивана Ивановича Толстого, класс этот был со смертью Шишкова закрыт. Мотивом закрытия класса явилось заключение имевших силу членов Академии, что декорационное искусство есть искусство прикладное, несамостоятельное и приравненное к ремеслу. Заслуги Шишкова в подготовке декораторов были несправедливо забыты. Шишков был глав ным образом декоратор архитектурный, писал внешность и внутренний вид зданий. Своей работе он предпосылал подробное и основательное изучение изображаемых сооружений. В свое время, при постановке русских исторических пьес, Шишков талантливо иллюстрировал их точными копиями древних сооружений. Стиль русской старой архитектуры был изучен им до тонкости.

Михаил Бочаров, академик, специализировался преимущественно на пейзажной живописи и оставил по этому предмету ряд талантливых шедевров. Картины горных видов, леса, зарослей и водяных пространств дают иллюзию правды в красках и в массе света. Особенно большое впечатление производили его движущиеся панорамы, в которых он проявлял свою художественную фантазию.

Иванов – ученик проф[ессора] Шишкова в его классе декорационной живописи. Он сразу, очень молодым человеком, обратил на себя внимание, и под руководством Шишкова, преимущественно по архитектурной части, окончив курс Академии, он приглашен был помощником декоратора к Шишкову. Вскоре же он отличился на приготовлении макета и, вопреки желанию Шишкова, стал самостоятельным декоратором и серьезным конкурентом своему бывшему профессору. Он основательно изучил декоративные краски, особенно анилин, достиг необыкновенного искусства в сочетании теней и света. Его декорация спальни Графини в «Пиковой даме» была предметом всеобщего восхищения. Она написана была на одном полотне. На нем изображена была полуоткинутая занавесь, из-за которой видна была кровать, освещенная сверху висячей лампой. Свет этой лампы сквозил через занавес. Никто, видя эту декорацию из зрительного зала, не хотел верить, что кровать и лампа не настоящие, а рисованные, и, чтобы убедиться в этом, просили позволения осмотреть декорации на сцене.