Сильвандир

Такое разрешение ей было дано тем охотнее, что баронесса д’Ангилем не пыталась ее удержать. Констанс ушла, так и не услышав ни словечка в утешение, ибо Роже, точно завороженный присутствием матери, не посмел даже проститься с девочкой.

Когда мадемуазель де Безри удалилась и баронесса сочла, что та, должно быть, уже дошла до своей комнаты, она предложила сыну тоже пойти к себе и без промедления уложить свои вещи в сумку, так как барон велел, чтобы шевалье в тот же вечер отправился в Ангилем. Юноша безропотно подчинился. В те времена сыновняя покорность еще входила в число тех драгоценных семейных добродетелей, что свято соблюдались, особенно среди провинциальной знати, этом оплоте дворянства. Вот почему шевалье почтительно поклонился матери и ушел к себе в комнату.

Сестры остались вдвоем.

V

КАК ШЕВАЛЬЕ Д’АНГИЛЕМ УБЕЖАЛ ИЗ КОЛЛЕЖА ИЕЗУИТОВ В АМБУАЗЕ, НАМЕРЕВАЯСЬ ПОХИТИТЬ МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ БЕЗРИ, И КАКУЮ НОВОСТЬ ОН УЗНАЛ ПО ПРИБЫТИИ В МОНАСТЫРЬ В ШИНОНЕ

Излишне говорить читателю, о чем именно беседовали обе дамы; скажем только, что час спустя шевалье снова пригласили к тетушке; он явился с небольшой сумкой под мышкой, вконец сконфуженный своей неудачей.

Теперь настоятельница уже все знала; она потребовала, чтобы Констанс возвратила письмо, якобы написанное виконтом и врученное ей шевалье д’Ангилемом, но девочка, встретив в коридоре подругу, быстро сунула ей в руки заветное письмо, единственное свое сокровище. А так как об этом никто не знал, то мадемуазель де Безри, когда ее попросили вернуть письмо, смело ответила, что она его сожгла, если же в этом сомневаются, прибавила она, то пусть ищут письмо где угодно; так и поступили, однако поиски успеха не принесли.

Госпожа д’Ангилем прибыла в монастырь в двухколесной повозке, в сопровождении арендатора, ехавшего верхом. Теперь Кристофа впрягли в повозку рядом с другой лошадью, и тронулись в обратный путь после короткого прощания, во время которого добрая аббатиса держала себя с племянником сурово и неприступно, как того требовала ее оскорбленная гордость.

Едва баронесса и ее сын оказались вдвоем в двуколке, она, заметив, как печален Роже, перестала сердиться на несчастного мальчугана. Женщины безотчетно сочувствуют горестям любви, и самая строгая мать становится снисходительной, едва речь заходит об ошибке, совершенной под влиянием сердечного порыва. Вот почему вместо горьких упреков, к которым приготовился шевалье, ему пришлось выслушать множество самых резонных доводов сперва касательно его возраста, ибо ему едва исполнилось пятнадцать лет, затем касательно разницы между состояниями семейств де Безри и д’Ангилемов и, наконец, касательно договоренности, оказывается уже давно существовавшей между отцом Констанс и отцом графа де Круазе. Однако на все эти доводы Роже отвечал одним-единственным аргументом, не менее убедительным и могущественным, чем все резоны на свете:

— Матушка, я люблю Констанс, а Констанс любит меня, и мы твердо решили умереть, если нас вздумают разлучить.

Оба дня, пока длилась поездка, баронесса настойчиво уговаривала сына, но, исчерпав всю силу логики не сумела добиться от него иного ответа, кроме того, о котором мы только что упомянули.

Когда в Ангилеме обнаружили, что шевалье внезапно исчез, там собрался большой семейный совет: он состоял из самого барона, баронессы и аббата Дюбюкуа; и вот, поскольку сразу же после отъезда Роже удалось установить, по какой именно дороге он поехал, то, зная это, уже нетрудно было догадаться, куда эта дорога ведет; и потому на семейном совете обсуждался прежде всего вопрос о том, какие средства надо употребить, дабы помешать тому, чтобы любовь, чьи грозные признаки уже проявились столь явно, не стала еще сильнее, а если это все-таки произойдет, то как сделать, чтобы последствия любви Роже и Констанс не привели к серьезному столкновению между семействами де Безри и д’Ангилемов, которые до сих пор неизменно жили в добром соседстве; барон и баронесса хотели и впредь поддерживать столь же приязненные отношения, во всяком случае в той мере, в какой это зависело от них.

Сей «триумфеминавират» принял такое решение: как только шевалье возвратится в Ангилем, ему тотчас же придется вновь отправиться в путь, ибо его надумали определить в коллеж иезуитов в Амбуазе, где ему предстояло посещать класс философии; именно после того как это решение было принято, баронесса и поехала в монастырь, чтобы поскорее привести оттуда сына, а барон между тем, как она уже сообщила его Роже, готовился сам сопровождать его в главный город провинции из боязни, как бы шевалье по дороге не выкинул какую-нибудь новую штуку и не удрал от своего наставника.