Силы неисчислимые

- Почти то же самое, что и здесь, - отвечает Рева,- только там к партизанам пока еще не летают литаки и радиостанций тоже нема. Так что об их действиях никто на Большой земле ничего не знает, даже не знают, что хлопцы здорово воюют...

Я рассказываю о том, что там действуют четыре крупных отряда. При нас пришел из Курской области еще один большой отряд под командованием Покровского. Создан партизанский совет.

- Небольшие, видимо, отряды? - спросил Богатырь.

.- Э, такие, брат, отряды, - оживляется Павел. - Самый меньший отряд Гнибеды Ямпольского района насчитывает сто восемьдесят человек.

- А вооружение какое? Слабоватое? - спрашивает Бородачев.

- Слабое? Та знаешь, Илья Иванович, что у них есть оружие всех видов, вплоть до дальнобойных гаубиц. А какой салют нам дали перед отъездом: три артиллерийских залпа! А угощение какое - мяса сколько хочешь, бо у них свой откормочный пункт свиней имеется. - Рева заливался от удовольствия. - И мельница, и пекарня, и хлебозавод целый тоже на месте. Ну што ты хочешь, Захар, - обращается он к Богатырю, - сам понимаешь, це ж Украина. Харч так харч, просто сам в рот просится, а ты же знаешь, какое значение имеет харч для солдатского настроения.

Подробно рассказываю товарищам обо всем, что довелось увидеть и услышать в Хинельском лесу. Если и на Черниговщине так, то бросок за Днепр будет не столь уже рискованным.

Рева снова принимается перебирать наши дорожные приключения, увлекается, и в его передаче пережитые нами события стали приобретать явно романтическую окраску.

Воспользовавшись тем, что за дверью послышался громкий спор, выхожу в соседнюю комнату. Ну, конечно, наши уважаемые старики Кривенков и Струков заспорили. Егор Емельянович Струков был нашим первым проводником, когда мы устраивали засаду на большаке Суземка - Денисовка, да так и остался с нами. Беспокойный дед. Часа не проживет без жаркой дискуссии.

Григорий Иванович Кривенков нападает на друга:

- Ты хоть видал, куда он задние ноги забрасывает? На пол-аршина за след передних. Это лошадь для бегов, а не по борозде ходить...

Струков тут же перебивает его:

- Подумаешь! Великое дело - бега... Ничего с ним не случится, если полдня плуг потаскает, походку не испортит. А единоличником, Григорий, между прочим, я никогда не был и не буду. Запомни это!

Вмешиваюсь в их перепалку и узнаю, что Струков мечтает на Чердаше вспахать весной огород, а Григорий Иванович вступился за коня и в запале обозвал Струкова единоличником. - Вишь ты, раскипятился самовар из Герасимовки, прикрикнул Григорий Иванович, чем окончательно рассердил Струкова.

- Егор Емельянович, - пытаюсь успокоить Струкова, - зачем сердишься, ведь был же ты когда-то единоличником?

- Я? Никогда в жизни!

- А до вступления в колхоз?

- Когда это было? Даже года того не припомнишь. А вот ты, - взъелся он снова на Кривенкова, - ты сейчас раздаешь колхозную землю, тоже мне председатель!

Не могу удержаться от смеха. Объясняю Струкову, что он зря возводит напраслину на Григория Ивановича. Тот умело организует посевную, чтобы обеспечить партизан хлебом.

- И твоей Герасимовке не мешало бы этим заняться, - басит Кривенков.

- А мы что, в фонд Гитлера будем сеять, что ли? - парирует Струков.

Раздаются частые удары по рельсу: воздушная тревога. Григорий Иванович раскашлялся, обессилел. Обеими руками опирается о косяки окна. Подбежал к окну и Струков. Послышался гул. В чистом, светлой бирюзы, небе над Слободой показался самолет. Григорий Иванович так запрокидывает голову, что борода стала торчком и уперлась в стекло.

- Егор, смотри, как ловко маневрирует, гад, - едва перевел дыхание Григорий Иванович.

- Эх, шандарахнуть бы из винтовки под самый живот. Как думаешь, Григорий, будет бомбить?

- Да не волнуйся, Егор Емельянович, - проговорил незаметно пришедший Рева. - Це Гитлер потерял свой глубокий тыл и вот послал литуна разыскать его.

Когда затих звук улетевшего самолета, в дверях показывается Захар Богатырь. Отзывает меня в сторону.

- Уже третий раз за последние дни навещают. Видно, враг что-то затевает, возможно, будет бомбить... Надо, пожалуй, предупредить население, чтобы по тревоге все уходили в лес.

- Ты прав, Захар, - соглашаюсь с ним. - Надо во всех деревнях выставить посты ВНОС, чтобы бомбежка не застала врасплох.

...Яркое солнышко вот-вот покинет небосклон, но оно еще щедро облучает нашу комнату. Под окном, у которого на обед пристроились я, Захар и Павел, в голых кустах сирени мятежно шумят воробьи - им нет никакого дела до наших переживаний, людских бед и тревог. С крыши падают тяжелые капли. На улицах Слободы снова многолюдно, доносятся звонкие голоса детворы. С прибрежных лугов Неруссы выезжают на санях партизаны. Это возвращаются с заданий диверсионные группы Шитова и Блохина. Не успевают хлопцы соскочить с розвальней, как раздаются звуки баяна и веселый голос подрывника Мишина затянул лихо:

Лютый Гитлер приуныл,

Потерял глубокий тыл...

Рева улыбается.

- Поют хлопцы, значит, все в порядке!

- С диверсии на Курской дороге вернулись, - поясняет Захар.