Симбионты

— Сейчас все носят, это модно, — сказал Михаил. — Еще кольца, серьги… Не дети, а новогодние елки. Наш клиент чистый, кстати. Но крест у него должен быть. И боты могут преспокойно объедать его телефон. Черт возьми! О телефонах-то мы не подумали… О кольцах, серьгах, цепочках…

— Не о чем было думать, — сказал Рыбников. — Стандартная «девятка» наружу не полезет, зачем ей…

— А нестандартная?!

Воцарилось молчание. Рыбников жевал губу, Зарецкий глядел в потолок.

— Твою мать… — упавшим голосом подвел итог Михаил. — Мы кого грузить собираемся всей стране, а?

— М-да… — неопределенно протянул Зарецкий.

— Снаружи — фигня! — сказал Михаил будто плюнул. — Побрякушки и бытовая техника. А внутри?! А если у человека кардиостимулятор? Там же тоненькие электроды…

— Вкусные-превкусные, — ввернул Зарецкий.

— Ой, ё… И тут банда голодных репликаторов, которым нужен материал… — Михаил схватился обеими руками за голову.

— Вы меня раньше времени не пугайте, — глухо попросил Рыбников. — Я сейчас прикину и скажу.

— Скажет он… Ты уже много всякого наговорил. Дорогие мои коллеги! Вам государство доверило здоровье нации! Не больше и не меньше! Государство на вас надеется. Я на вас надеюсь. А вы чем вообще думаете?! Мы сейчас людей загрузим… Ботами-грызунами!!! — рявкнул Михаил. — Ну вы молодцы! А уж я-то хорош! Вот это баг прохлопал! Роскошный баг…

— Тут есть и моя вина, — Зарецкий опустил глаза и театрально заломил руки. — Я должен был, обязан был…

— Да погодите вы оба! — почти взмолился Рыбников. — Устроили аврал, сами у меня на голове сидите, требуете результат, а я который месяц из лабы не вылезаю и должен любую мелочь в голове держать?

— Вот на этом все уголовники и палятся, — глубокомысленно произнес Зарецкий. — На мелочах.

Михаил наградил доктора откровенно ненавидящим взглядом, но промолчал.

— Во дурак, — процедил Рыбников. — Мы живых людей попортить можем, а он думает, на сколько лет за это сядет.

— А у меня профессия такая, — спокойно ответил Зарецкий. — Рискованная. Знаешь, почему у врачей отвратительный почерк? Нам еще на первом курсе говорят: все, что вы пишете, ребята, в истории болезни, вы на самом деле пишете для прокурора…

— Господи, с кем приходится работать… — пробормотал Рыбников.

— Заткнитесь, пожалуйста, оба, — приказал Михаил. — А то сейчас я выскажусь. Про весь наш дружный коллектив. Будет очень больно и обидно, честное слово.

Рыбников уселся напротив Михаила и принялся барабанить пальцами по столу: думал. Зарецкий заинтересованно скалил зубы. Михаил подтянул к себе ноутбук и быстро листал какие-то документы.

…Из незаметного отверстия, будто проколотого тонкой иглой в штукатурке, за ними подсматривала камера. Черно-белая картинка утекала неведомо куда. Кто там сидел на другом конце канала, что он понимал в увиденном и услышанном… Неизвестно. Со дня, когда кабинет занял Михаил, косметический ремонт тут делали дважды. Но камеру не заметили, она оставалась на своем месте, и крошечная дырочка рано или поздно снова возникала напротив объектива. Наверное, так было всегда.

Изображение вдруг померкло: что-то лезло в объектив.

Это маленький, едва с булавочную головку, серебристый вертолетик, смешно переваливаясь с боку на бок, вскарабкался по стене и заглянул в дырочку, где пряталась камера…

— Я так мыслю… — начал Михаил.

— Не успеет, — сказал Рыбников. — Точно.

— Погоди. Я так решил: вводим ограничения на вакцинацию. Придется согласовать на самом верху, но я разберусь.

— Да чего ты паникуешь. Во-первых, не успеет. Во-вторых, ей этого просто не надо. Не-на-до, понимаешь?

— Ах, ей не надо… Гарантию дашь? Руку дашь на отсечение? — прошипел Михаил. — Нет, ты обещай, что руку себе ампутируешь, если «девятая плюс» убьет человека! За каждого покойника ты себе — по руке!

— У него столько рук нету, — буркнул Зарецкий издали. Хитрый доктор на всякий случай отодвинулся от разъяренного директора так, чтобы не достал.

— Как мы это проглядели?! — взорвался Михаил. — А?! Мелочь, да? Ничего себе мелочь! Ученые, мать вашу! Доктора наук!

— Сам-то кто?..

Михаил уставился на Рыбникова, думая, что в последнее время тот не по чину обнаглел. И заменить его в принципе некем, и вообще слишком далеко все зашло, и наверняка он это понимает.

Рыбников ответил взглядом усталым, но уверенным. Он и правда два месяца «не вылезал из лабы». Его внезапно проснувшуюся одержимость сравнивали с последним научным натиском Деда, Рыбников об этом знал и внутренне посмеивался. У Деда были двое преданных исполнителей, Семенов и Гуревич, а Рыбников не мог рисковать и все делал своими руками, своей головой. Да, ему помогал совершить запретное, сам того не понимая, целый сектор Нанотеха. И Зарецкий — господи, какое дерьмо, а еще доктор называется, — очень пригодился. Но все-таки самое основное Рыбников вытянул в одиночку. Он мог гордиться собой. И не только как блестящим мастером-прикладником. Боты тоже не подвели.