Симфонии двора (сборник)

Вышел я из метро и пошел

по центральной дороге,

И случайно в толпе уронил

свой большой кошелек.

А как поднял глаза, увидал

эти самые ноги

И я понял, что нету на свете

красивее ног.

Чулочек расписной —

Такой не спрясть ни в жисть,

А я насквозь блатной,

Вчера откинувшись.

Я сказал ей слова, и она

улыбнулась мне мило,

Как должна улыбаться однажды

злодейка-судьба.

И внутри у меня что-то больно

и сладко заныло,

И в мозгах приключилась какая-то,

прямо, стрельба.

Чулочек был на ней —

Глаз прямо не отвесть,

А я блатных блатней,

На пантомимах весь.

И пошел я за ней и глядел, и глядел

ей тайком в полу,

И она повела меня так, как

проводят слепых.

И когда чем-то твердым в парадном

мне дали по кумполу,

Эти милые ножки изящно мне

пнули под дых.

Чулочек был цветной

И фраеров – лишка,

А я, насквозь блатной,

Взял их на перышко.

И сирены вокруг, и огни замигали,

как в цирке.

А потом, как обычно, что даже

рассказывать лень.

Но когда я шагал коридором

знакомой Бутырки,

Вспоминал почему-то лишь этот

сиреневый день.

Чулочек тот смешной,

Что по ноге – плющом.

И я такой блатной —

На 10 лет еще.

2003 год

ШПЛИНТ

Мусолил старую гармошку

Сосед по дому дядя Шплинт,

Щипал на картах понемножку

И на раздачах делал финт.

Сидел, как водится, конечно,

За убеждения, как встарь.

А первый друг его сердечный

Был циклопический кнопарь.

И говорил нам дядя строго:

«Краснеть не хочешь – не виляй.

Не можешь резать – нож

не трогай,

Сидеть не хочешь – не стреляй!»

Но это было б все – цветочки,

Когда бы не дал бог ему

Обворожительнейшей дочки,

И от другого, по всему.

И как-то раз, когда за полночь,

Он нас застукал втихаря,

Зажег огонь, сказал: «Бог

в помощь…», —

И начал резать все подряд.

И говорил нам дядя строго:

«Краснеть не хочешь – не виляй.

Не можешь резать – нож

не трогай,

Сидеть не хочешь – не стреляй!»

И с той поры своим кинжалом

Грозил до Страшного Суда.

Она из дома убежала

И не вернулась никогда.

А дядя сел. И в старой хромке,

Бог весть запроданной кому,

Пылились клавишей обломки

И так скучали по нему.

1995 год

Я НЕ БЫВАЛ В МОНАКО