Игорь Владимирович Лысов

Симфония убийства

Роман в двух частях, с эпилогом

Только бы жить, жить и жить!

Как бы ни жить – только жить!.. Экая правда!

Господи, какая правда! Подлец человек!

И подлец тот, кто его за это подлецом называет.

Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание»

Часть первая

Pro

Глава первая

I

Силов устал жить. Это он сам сказал: «Устал, блин… Устал жить». Ну, не совсем, конечно, устал… До этого он еще не додумался – рановато, видимо. А просто устал – и все.

Случилось это не в одно мгновение. Да такого и быть не может – бац, и сразу устал. Все это происходило постепенно, медленно, сразу и не заметишь. Год назад или около этого Силову вдруг захотелось стать новым русским. Новым беззаботным русским, как он это понимал. Новые русские давно уже кончились, но понятие это еще было живо и даже употребимо в специальных разговорах. Когда на кухне совершенно неожиданно, но очень естественно речь заходила о жизни, о смысле ее, то есть обо всем таком, ради чего специально-то и не соберешь людей…

Решив стать новым русским, Силов первым делом обновил жену. Прежнюю, Людмилу, он оставил в квартире с маленьким балконом, двумя детьми, мебелью, велосипедом и кошкой Тиной. С собой он взял только личные вещи, телевизор и машину. Машина, впрочем, и не обсуждалась – на ней, кроме Силова, и ездить никто не мог – рухлядь праворульная. Да и ушел он не как в кино показывают – хлопнув дверью – нет! Жена высказалась просто и коротко: «Вали-ка ты, Силов, и без тебя проживем…»

Силов и свалил. В маленькую квартиру, оставшуюся после матери, которую уже месяца три как не могли сдать – желающих не было. Квартира была крохотная, но зато обжитая. Там он принимал молоденькую Лизу, педикюршу из «Дома красоты» – свою новую жену, не расписанную пока еще с ним, но уже готовую к этому. Регистрация брака была назначена на ближайшую пятницу и прошла тихо для всех, включая и молодоженов. У Лизы было огромное достоинство перед Людмилой – она была моложе лет на двадцать. Если не больше. Внешне уж точно больше. Это преимущество сыграло огромную роль – рядом с Лизой Силов чувствовал себя богатой личностью. Нет, она совсем не была куклой. Но разница в опыте сказывалась, к тому же Лиза выросла без отца, и ей совсем не хотелось быть главной, сильной, похожей на свою мать женщиной. Ей очень хотелось быть маленькой, послушной, даже чересчур послушной. Это Силова привлекало – он с удовольствием играл в командира, хозяина, начальника, отца… И чем больше он был безапелляционным, тем сильнее Лиза погружалась в то интимное послушание, которое доводит мужчин до тихой бешеной радости – Силов не стеснялся ни одного своего мужского желания. Попробовав все, или почти все, что только было возможно в его фантазиях, он остановился на безобидном телевизоре с утренними развлечениями для домохозяек. Для этого он специально просыпался на полчаса-час раньше, выпивал стакан воды и включал телевизор. Найдя программу, которая его не раздражала, Силов ложился снова в кровать, закуривал, делал две затяжки, поскольку девушка не выносила табачного дыма, тушил сигарету и молча будил Лизу. Новая жена, не открывая глаз, прижималась к Силову и медленно губами проверяла каждую клеточку его тела. Делала она это уверенно и спокойно. Силов иногда приподнимал голову и смотрел на Лизу: та была занята своим делом и совсем не реагировала на проверочные поглаживания. Для нее существовало только одно – она сама и ее ласка. Но Виктор чувствовал больше, чем какое-то там наслаждение. Лиза была скрипкой, которая могла играть сама по себе – если слышать эту музыку, а Силов слышал. Появлялось еще одно (да и не одно) чувство вдохновенного секса. Не секса потного, утробного, дышащего или даже стонущего, нет. Секса тихого, когда тело находится в каком-то облаке, а сознание только фиксирует это и остается свободным – музыка гуляет по всему человеку-мужчине. Музыка, которая никогда и никем не была написана. Она принадлежала только Силову и той скрипке, которая не понимала, какой же она все-таки инструмент.

Прежняя, Людмила, никогда не была ничем тонким или музыкальным, если уж и сравнить ее с Лизой, то, кроме ритмичного «ум-ца-ца, ум-ца-ца», ничего Людмилу с музыкой не связывало. Она была прекрасной хозяйкой, товарищем, матерью и так далее… мелодии в ней не было. В Лизе же не было никакой хозяйки – была сама Лиза-скрипка, и все. Это и делало Силова счастливым.