Символическая жизнь

То, что я пытаюсь передать читателю, – это тот первый эскиз впечатлений, которые я получил в своих наблюдениях за встречавшимися мне людьми. Скоро, однако, мне стало ясно, что те люди, которые предпочитают «работать головой», относятся к числу мыслящих, использующих свои интеллектуальные способности, для адаптации к людям и обстоятельствам. Но не менее интеллигентными оказались и те люди, которые не думали, а отыскивали и находили свой путь с помощью чувств. «Чувство» – это слово, которое нуждается в некотором пояснении. К примеру, кто-то говорит о чувстве, имея в виду «переживание» (соответствует французскому «сентимент»). Но его также можно использовать и для выражения мнения; к примеру, сообщение из Белого Дома может начинаться: «Президент чувствует…». Это слово может использоваться и для выражения интуиции: «У меня такое чувство, что…».

Когда я использую слово «чувство» в противовес слову «мысль», то имею в виду суждение о ценности, например, приятно или неприятно, хорошо или плохо и т. д. Чувство, согласно этому определению, не является эмоцией (последнее, следуя этимологии английского слова e-motion, означающего движение, непроизвольно). Чувство, как я это понимаю, так же как и мышление, – рациональная (т. е. управляющая) функция, в то время как интуиция есть иррациональная (т. е. воспринимающая) функция. В той степени, в какой интуиция есть «предчувствие», она не является результатом намеренного действия, это скорее непроизвольное событие, зависящее от различных внутренних и внешних обстоятельств, но не акт суждения. Интуиция более сходна с ощущением, являющимся также иррациональным событием постольку, поскольку оно существенно зависит от объективного стимула, который обязан своим существованием физическим, а не умственным причинам.

Эти четыре функциональных типа соответствуют очевидным средствам, благодаря которым сознание получает свою ориентацию в опыте. Ощущение (т. е. восприятие органами чувств) говорит нам, что нечто существует; мышление раскрывает, что

это такое; чувство отвечает, благоприятно это или нет, а интуиция оповещает нас, откуда это возникло и куда уйдет.

Читатель должен понять, что эти четыре типа человеческого поведения – просто четыре точки отсчета среди многих других, таких, как воля, темперамент, воображение, память, отношение к морали, религии и т. д. Названные качества не содержат в себе ничего догматического, раз и навсегда установленного, они рекомендуются лишь в качестве возможных критериев для классификации. Я считаю их особенно полезными, когда пытаюсь объяснить детям поступки их родителей, женам – поведение их мужей и наоборот. Они также полезны для понимания наших собственных предрассудков.

Так что, если вы хотите понять сон другого человека, вы должны пожертвовать своими пристрастиями и подавить свои предрассудки. Это не так легко, поскольку требует морального усилия, к которому не каждый готов. Но если аналитик не сделает определенного усилия и не подвергнет критике свою точку отсчета, признавая ее относительность, он никогда не соберет верной информации и не углубится достаточно полно в сознание пациента. Аналитик ожидает, по крайней мере, от пациента некоторого желания выслушать его мнение и принять его всерьез, но и пациенту должно быть гарантировано такое же право. Хотя подобные отношения обязательны для любого понимания и, следовательно, самоочевидны, приходится напоминать об этом всякий раз: в терапии понимание пациента важнее теоретических ожиданий аналитика. Сопротивление пациента толкованию аналитика не обязательно является ошибочным, это скорее верный признак того, что что-то не «стыкуется». Либо пациент еще не достиг точки понимания, либо не подходят интерпретации.

В своих усилиях понять символы сна другого человека мы почти неизменно наталкиваемся на нашу тенденцию заполнять неизбежные провалы собственного понимания проекцией, т. е. предположением, что то, что ощущает и думает аналитик, соответствует мыслям и чувствам пациента. Дабы преодолеть этот источник ошибок, я всегда настаивал на важности строгого ограничения контекстом самого сна и на исключении всех теоретических предположений относительно снов вообще, за исключением гипотезы, что сны содержат некий смысл.