Синайский гобелен

Да это же решение, парень, почему мне это сразу в голову не пришло? Выходит, ради тебя я потратил столько времени в армии, ради беглого сына старины Джо.

Мокрый от пота священник вновь принялся приплясывать перед открытой печью. И вот так шестьдесят лет, подумал Джо. У него у самого уже мозги спеклись. Из канавы вытащил — а что толку?

О какой армии вы говорите, отче?

Конечно, об армии Ее Величества, какой же еще. Перед тобой пляшет бывший офицер легкой кавалерии, награжденный несколькими союзными медалями, не говоря уже о Кресте Виктории, полученном из ее рук.

Он стал прыгать вперед-назад, швыряя лепешки по одной в печь и доставая готовые.

Он сам готов, подумал Джо, спекся окончательно. За шестьдесят лет такой жизни у кого хочешь мозги в мякиш превратятся.

Вы сказали, Крест Виктории?

Он самый, парень. Еще до того, как я нашел свое призвание, я имел глупость пойти в армию — и загремели мы в Крым, а там какой-то убогий погнал нас в атаку на верную смерть. Мой конь пал, сломал ногу, а я после этого и сам не мог на ногах держаться, так вот и вышло, что я стал одним из немногих, кто уцелел. Да, мой мальчик, в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году кое-кому пришлось отвечать, английская общественность была в ярости. Армии понадобилось наградить уцелевших героев, а значит, и меня, вот отсюда и медали.

Джо поерзал. Мягкое место уже болело. Может, та атака была ужасной, но сидеть здесь тоже радости мало. Старик, приплясывая, надел ему ленту на шею. Джо тупо уставился на крест. Он видел такой на одном английском офицере перед Пасхальным восстанием.

Вот он, и теперь ты, Джо-младший, официальный герой армии Ее Величества, один из немногих уцелевших ветеранов бригады легкой кавалерии. Видишь ли, через два года после этой крымской авантюры Ее Самодержавное Величество решило почтить и саму себя, учредив новую высочайшую награду за доблесть на поле сражения имени себя самой, вот этот Крест Виктории, который сейчас у тебя на шее. Ее советники, естественно, согласились и предложили вручить самый первый крест самому заслуженному служаке в войсках. Кто таков? спрашивает королева Виктория. Да вот тут по спискам, отвечают советники, не кто иной, как прославленный крымский герой, награжденный два года назад медалями Сардинии, Турции и Франции, наш дорогой МакМэл'н'мБо. Мак Мэл, а дальше? спрашивает королева, ужаснувшись вдруг тяжести имперских обязанностей.

Старый священник улыбнулся.

Но ничего. Вскоре она пришла в себя, и ей даже нашли последнего на островах трезвого ирландца, чтобы научил ее правильно произносить это имя, устроили торжественную церемонию, и так я стал первым кавалером знаменитого Креста Виктории. Ну а потом, еще через несколько лет, некие достойные люди основали в Иерусалиме специально для ветеранов дом престарелых, называется Дом героев Крымской войны, а поскольку ветеранов тех, героев или не героев, осталось не так уж много, места в нем более чем достаточно. Да ты практически будешь один жить. Прекрасный вид на Старый город, и хлеб отличный, я сам его пеку. Так что, парень, я отдам тебе свои старые документы, и дело с концом.

Как это? подумал Джо. Старый францисканец все-таки рехнулся или нет? Мне двадцать, а ему, самое меньшее, восемьдесят пять.

А явное несоответствие возраста разве не помеха?

Только не здесь, не в Иерусалиме, беззаботно сказал священник. Здесь неважно, молодой ты или старый. Наш священный город, город, священный для всех, — место довольно странное. Его обычным не назовешь, да ты сам скоро в этом убедишься.

Мы сами, сказал Джо.

Именно, и теперь заговорщиков трое: ты, я и Бог. А какова проделка с отправкой этих Бедных Клар!

А в чем дело, отче?

Да вся эта поездка. Жуткое путешествие сюда, которое пришлось совершить Бедным Кларам, видеть всяких разных тварей, обонять всевозможные запахи и самим предстать на всеобщее обозрение. Немножко необычно для них, не правда ли? Не то, на что они подписывались? Нет, это прямое вмешательство, вот что это такое.

Что?

Э-э, ты еще носил ярко-зеленую курточку, ботинки с пряжками и надевал свою плоскую красную шапочку, как подобает стильному франту, и передвигался быстро и осторожно, но уже Он знал, что тебя ждут неприятности, и тогда Он сказал себе: парню надо помочь смыться из Ирландии, как бы это устроить?

Ну, само собой, Он покопался в Ватиканском архиве, Он всегда обращается туда за историческими справками, и все, что Он нашел, — прошение на паломничество в Святую Землю от каких-то монашек. Молодец, сказал Он себе, годится. Разве кому-нибудь придет в голову, что от «черно-пегих» можно бежать, одевшись Бедной Кларой, ведь всем и каждому известно, что Бедным Кларам не разрешается даже выходить из монастыря? Кому такое придет в голову? И вот, посмеявшись про себя, Он делает так, что документ находят и дают ему ход, и через сто двадцать пять лет перепуганные монашки исполняют свой долг — и ты спасен.

Отче, я так ничего и не понял.