Синайский секрет

И Англия, и Австрия входили в Европейский союз. При переезде из страны в страну не требовался паспорт, не нужно было проходить таможенный досмотр, и официальная запись о прибытии Лэнга имелась только в документах самолета — генеральной декларации. Поскольку эти документы проверяются крайне редко, Лэнг облачился в серый мундир с погонами на плечах — форму летного экипажа фонда. Согласно списку, экипаж состоял из пилота, второго пилота и двух бортпроводников — мужчины и женщины.

Еще он надеялся, что успешно скрыл и свой отъезд из Лондона, и прибытие сюда, хотя если кто-нибудь все же вздумает проверить документы по возвращении в Атланту, то выяснится, что одного из членов экипажа на борту не хватает. Зато в пассажирском салоне окажется некий доктор медицины, крайне озадаченный срочным вызовом в штаб-квартиру фонда и, конечно, не подозревающий, что его полет через полмира был нужен только для того, чтобы замаскировать неожиданный скачок «Гольфстрима» в Вену.

Лэнг с одним чемоданом, где лежали две копии перевода, сделанного Джейкобом, «ЗИГ-Зауэр» и смена одежды, вместе с настоящими членами экипажа спокойно прошел через терминал аэропорта, вымощенный кафельными плитками цвета сливочного масла, в которых отражались ярко освещенные витрины аэропортовских магазинчиков и светильники на потолке.

Насколько Лэнг мог судить, никто не обратил на них ни малейшего внимания.

Они расстались на выходе — экипаж сел на автобус, идущий до расположенной поблизости гостиницы, а Лэнг взял такси. Через двадцать минут он оказался на улице Кертнер-рингштрассе — если, конечно, бульвар, по обе стороны от которого проложены трамвайные рельсы и едут в четыре ряда автомобили, можно назвать обыденным словом «улица». Такси развернулось, спровоцировав яростный звон трамвая, и остановилось у дверей гостиницы «Империал».

Из двух гостиниц венской belle époque[40] туристы предпочитали «Захер-хаус», а «Империал», в свою очередь, мог похвастаться списком постояльцев, среди которых были и Рихард Вагнер, и торжествующий Адольф Гитлер, посетивший Вену в 1938 году, чтобы отпраздновать аншлюс.

Это была гостиница не из тех, где останавливаются, чтобы переночевать летчики с международных рейсов, но мужчина в длиннополом смокинге за стойкой из отполированного красного дерева словно бы и не заметил пилотскую форму. Лэнг дал ему кредитную карточку фонда, на которой не было указано его имя, и паспорт, а в регистрационном бланке нарочно расписался неразборчиво. От предложения доставить в номер его единственный чемодан Лэнг отказался. Пройдя по устилавшим пол вестибюля толстым коврам, он повернул налево и оказался в небольшом зале, куда выходили двери роскошных лифтов.

Его номер с обоями приятного зеленого цвета был обставлен в стиле, который в другом месте показался бы кричащим. Здесь же мебель с позолотой, тяжелые гардины и особым, затейливым образом застеленная постель выглядели вполне уместными и напоминали о великолепии, в котором купалась империя Габсбургов в девятнадцатом столетии. Впрочем, Лэнг с радостью увидел, что старомодность не распространялась на ванную. Современная сантехника и душевая кабина с несколькими душевыми головками ослепительно сверкали в свете ламп, сгодившихся бы и для операционной.

Прикрыв дверь и проверив окна, Лэнг вынул сотовый телефон и позвонил доктору Шафферу, который должен был ждать его звонка. После второго гудка он услышал голос, знакомый ему по предыдущим разговорам.

— Доктор Шаффер?

— Ja.

— Это Лэнг Рейлли. Мы с вами говорили несколько раз.

Последовала короткая, почти незаметная пауза, как будто собеседник переключал себя для разговора на другом языке.

— Вы уже здесь, в Вене?

— В гостинице «Империал». Может быть, вы зашли бы ко мне, и мы с вами побеседовали бы за кружкой пива?

Еще одна пауза, на этот раз продолжительнее.

— Я предпочел бы какое-нибудь другое место, где сразу было бы видно незнакомых людей. Вы знаете «Королевскую пекарню»?

В Вене можно было насчитать сотни, если не тысячи маленьких ресторанов и кафе.

— Увы, нет.

Профессор объяснил дорогу, и уже через двадцать минут Лэнг шагал по барочной старой Вене. Где-то в соседнем квартале жил и сочинял музыку Моцарт — в квартире, находящейся в тупике Блютгассе, он написал «Женитьбу Фигаро». Поблизости Иоганн Штраус составлял лучший в мире оркестр, исполнявший вальсы. Здесь закончились жизни Бетховена и Шуберта. Последние императоры из династии Габсбургов, в том числе и добродушный Франц-Иосиф, назвавший себя главным бюрократом империи, посещали богослужения в соборе Святого Стефана, готические шпили которого были хорошо видны поверх домов.