Синдер & Элла

На лице у Брайана появились настороженность и решимость. Он ждал продолжения. Мне не хотелось об этом говорить. Мы оказались так близко друг к другу, и он сказал мне столько слов, которые я так мечтала услышать, что теперь было страшно получить от него отказ. Но, по правде говоря, я и не надеялась на то, что он захочет продолжать со мной общение после моего признания. Разве это возможно? Разве он когда-нибудь еще захочет целовать костяшки моих пальцев и кусать меня за уши?

– После аварии ко мне стали относиться иначе. Теперь я стала той самой девушкой. Девушкой, на которую все пялятся и за чьей спиной перешептываются. Девушкой с багажом. Той, у кого умерла мама. Искалеченной девушкой в шрамах.

– Искалеченной? – испуганно переспросил Синдер. Он непроизвольно оглядел меня с ног до головы и нахмурился, совершенно не понимая, что не так.

– Ты ничего не заметил, когда я уходила с автограф-сессии?

Он еще больше нахмурился, изо всех сил пытаясь вспомнить нашу первую встречу.

– Там была такая суматоха… Я был слишком потрясен нашей встречей и при этом старался не упускать из виду ни тебя, ни фанатов. И вообще, как я должен был что-то заметить, когда тот парень, который пришел с тобой, постоянно тебя лапал?

Я едва не расхохоталась. Если бы сейчас мне не предстояло рассказать горькую правду о себе, я бы с удовольствием прочитала ему лекцию об идиотизме ревнивых парней, которым регулярно бьет в голову тестостерон. Но вместо этого я закрыла глаза и набрала в легкие побольше воздуха.

– Мой посох – это не просто деталь костюма. Сегодня он заменяет мою трость. Моя подруга специально сделала его, чтобы я могла оставить свою обычную клюку дома.

– Ты ходишь с тростью?

Я кивнула:

– Врачи сказали, это вообще чудо, что я снова научилась ходить после аварии. Я благодарна, что могу делать это – пусть и не очень изящно. Моя хромота достаточно заметна и причиняет мне сильную боль. И еще я хожу очень медленно. Поэтому пришла сюда почти одновременно с тобой. Вот сколько времени потребовалось мне, чтобы прийти сюда с автограф-сессии. Я – инвалид, Брайан.

Когда до него начал доходить смысл моих слов, Синдер изменился в лице. Он снова и снова осматривал меня, каждый раз останавливая взгляд на ногах, но, конечно же, не мог ничего увидеть. Пока.

– Ты говорила, что получила травмы, но никогда не упоминала… – Он осекся, поддавшись эмоциям.

Я знала, что мое состояние расстроит его, но не подозревала, что настолько. А он еще не слышал самого страшного.

– Брайан… – Я сглотнула, не в силах смотреть в его грустные глаза. – Если ты не готов принять это, то даже не представляю, как ты воспримешь все остальное.

Брайан вскинул голову.

– Остальное? – в ужасе спросил он. – Есть что-то еще?

Несмотря на все усилия, мои глаза наполнились слезами.

– Еще так много всего.

Я закрыла глаза, потому что не могла больше видеть это выражение на его лице, и почувствовала, как он смахивает пальцем слезу с моей щеки. Одно нежное движение – такое искреннее и заботливое – и слезы хлынули рекой.

– Что еще? – спросил Синдер голосом, таким же мягким, как его прикосновение.

Зажмурившись, я помотала головой:

– Не хочу тебе говорить.

Синдер заключил меня в объятия. Крепко прижав к себе, он опустил голову мне на макушку.

– Что бы это ни было, Элла, мне все равно. Это не изменит моего отношения к тебе.

У меня екнуло сердце. Я знала, что Брайан говорил искренне, но он понятия не имел, что ему предстоит услышать.

– Изменит.

Не в силах больше терпеть, я медленно потянула длинную белую перчатку с обожженной руки.

– Внешность очень важна для тебя, – начала я. – Ты всегда встречался с самыми красивыми девушками.

Еще одно легкое движение – и перчатка соскользнула. Я вытянула руку, чтобы он мог увидеть. Брайан постарался сдержаться, но судорожно втянул воздух.

– Я некрасива, – продолжила я, отодвинувшись. Я знала, что он не сможет это принять. – Может, раньше и была красивой, но все осталось в прошлом.

– Элла, – сдавленно прошептал он.

Он нежно дотронулся до поврежденных пальцев и погладил покрытую шрамами кожу. Я чуть не задохнулась, когда он взял мою руку, но не стала сопротивляться. Он был первым человеком, кроме врачей, кто когда-либо прикасался к моим шрамам. Я не знала, как на это реагировать. Этот момент был настоящей мукой – и в лучшем, и в худшем смысле слова. Физически я ощущала нечто прекрасное, но душа разрывалась от боли.

Одна рука по-прежнему лежала в его ладони, а второй он нежно провел вверх по моей больной, осязая то, что было до сих пор скрыто от его глаз. Когда Синдер наконец заговорил, его голос дрогнул.

– Что с тобой случилось?

– Машина загорелась. У меня было обожжено более семидесяти процентов тела.

– Семьдесят процентов…

Наши взгляды встретились, и внезапно мне захотелось совершить безумный поступок. Я хотела показать Синдеру свои шрамы – по крайней мере те, которые можно увидеть сейчас. Я теперь знала, кто он такой, и хотела, чтобы он тоже знал обо мне все. Между нами не должно оставаться никаких тайн.