Синдром фрица

Когда мы с Серджио однажды шли по Пернети, она нас окликнула. Она стояла в дверях. От нее пахло корицей. Рыжеволосая, стареющая, она была настоящая ведьма. - - - Цып-цып, ребятки! - - - Молодость! - - - Наконец-то бритые - - - совсем мальчики! - - -

Она прикасалась к нам, будто мы были из хрусталя. Она подносила нас к губам! Мадам Жаме.

Мы потом шли бесконечными коридорами в глубину ее конторки, вслед за ней.

А впереди нашей странной процессии летел тяжело голубь.

Она мне потом снилась.

Мы шли ничего не видя по сторонам. Все было завешено образцами упаковочного полиэтилена. Это было как покинутый театр.

Запах ее духов. Коричные палочки, брошенные в костер стареющей женщины.

Наконец мы приходили в маленькую комнатку. Мадам Жаме улыбалась загадочно. Мы ясно понимали, что она просто водит нас за нос. Но не могли отказать выпить с ней наливки. Каждый раз, проходя мимо ее лавки, решали, что все, хватит, но снова входили, и шли за ней, и пили сливовую наливку из тяжелых рюмочек, и потом вдруг одновременно краснели. Все трое, одновременно. Серджио тянул меня за рукав. Голубь летал над нами. Он не давал сосредоточиться. Он уводил наши глаза. Лучи солнца падали. Это был как собор. Маленький собор частной жизни. Маленькая частная шапель[1]. Мадам Жаме улыбалась. Она мечтала в такие моменты. Она плыла на высоком корабле в своих южных морях. Со своим мужем. Он был купцом и сыном адмирала.

- - - О мой муж - - - Мой милый нежный Ги - - - ему так шла форма - - - это белое с золотым - - - и наш юг - - - наши

путешествия - - - мы с ним не разговаривали - - - он не любил - - - он просто смотрел на меня - - - он ел меня и улыбался - - - я была тогда перцем - - - он просто макал в меня свое сердце - - -

Она делала движение. Едва заметное движение. Как будто качнулась палуба ее корабля.

- - - А жизнь моя - - - Мальчики! - - - Моя жизнь! - - - Это грустные сливы - - - мои наливки! - - - Мои воспоминания - - - как рюмочки - - - липкие рюмочки - - -

Мадам Жаме поднимала лицо вверх. Ее старые серые глаза блистали.

Мы уходили тихие, с красными от возбуждения ушами. - - - Она совсем безумна - - - совсем, - - - говорил в такие моменты Серджио, - - - у нее никогда не было мужа - - - никогда - - - она появилась здесь из Польши - - - и что-то в голове случилось - - -

Каждый раз он так говорил. И каждый раз мы не могли пройти мимо.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Нас оповестил Легионер. Он влетел в бар с вытаращенными глазами и начал шептать что-то Серджио. Он не говорил ни на одном языке, кроме родного чешского.

- - - Извини, - - - сказал Серджио, - - - я сейчас закончу - - - Он улыбнулся своей очаровательной улыбкой огромному горбоносому трансвеститу. Тот нахмурил выщипанные брови и понюхал воздух.

От него пахло потом. Вином и потом. Я запомнил этот запах, запах тревоги и ночи.

Легионер посмотрел на меня недоумевающе. Я встал и пошел к выходу.

Свернув за колонну я подождал, когда тень Легионера вырастет, и свистнул. Он подошел, так дыша, будто пробежал стометровку.

Никогда я его не видел таким испуганным. Он был охранником Территории.

Он получал за свою работу деньги и комнату с душем. А теперь этот здоровенный опухший от пива парень дрожал. Даже его мелкие кудри на голове вспотели. Или это был дождь, не помню. Темно и сыро...

Дело плохо, думаю, и тут выходит Серджио.

Я представляю себе, если бы они нашли детали проекта, описание и макет.

Пусть бы они нашли модели для сборки... Для последнего проекта.

Кожу со спины одного типа, который два года жил на его пансионе, а потом умер и отдал его кожу... такой был договор. Пусть бы они нашли еще кое-что. Кое-что покруче... Я пил в ту ночь и не пьянел. Это должно было насторожить, но не насторожило.

- - - О'кей, - - - сказал потом Серджио, когда полицейские ушли, - - - о'кей - - -

Теперь спать...

Это было очень смешно, когда он внимательно и очень спокойно рассматривал их своими разными глазами. Один серый, другой карий.

- - -  У вас хорошие лица, - - - сказал он, и тот, что постарше, покраснел. В свете фонарика были видны его крашеные волосы.

Второй, молодой лейтенант, был неприступен. Он только усмехался.

Они уже раскрыли альбомы с фотографиями и листали. Чем дальше, тем медленней.

Они светили фонариком, и, когда молодой приказывал старому сержанту держать фонарик, я видел, как дрожат руки этого старого человека. Как дрожит луч фонаря.

Они нашли не самое важное.

Они нашли фото инвалидов, которые Серджио делал после двух крупных пожаров на юге. Они быстро перевернули эти изуродованные огнем и газом лица. Они нашли фото двух мертвых солдат в Степанакерте. Они нашли фото пожарника.

Серджио снимал его каждый день в одно и то же время в течение трех лет. Обгоревшее лицо деревенского парня. Он обгорел на пожаре в первый год, когда поступил в парижскую бригаду.

У него остались глаза. Трое других, кого лизнул огонь, не выжили.

Эти двое рассматривали и листали все медленней.

Они дошли до фотографий проституток. Лица спящих проституток. Их Серджио снимал в полдень. Они возвращались в отели на Бесьер и ложились спать.