Синдром отката

Саския выпрямилась и пару секунд переваривала эту информацию.

– А конкретнее? – спросила она. – Массовый расстрел? Взрыв? Кораблекрушение?

– Что-то связанное с морской пеной.

– Что?!

Виллем беспомощно покачал головой.

– Больше мне ничего не известно.

Саския встала из-за стола.

– Берем велосипеды, едем туда.

Даже велосипеды здесь были почти излишни. От Хёйс-тен-Боса до кромки Северного моря можно дойти быстрым шагом меньше чем за час. На велосипедах, в сопровождении помощников и охраны на автомобилях, королева и принцесса добрались туда за несколько минут.

Вдоль побережья Северного моря в этих местах тянулся пляж, то сужаемый, то расширяемый приливами и отливами. От города его отгораживала цепочка высоких и крутых дюн, поросших скудной растительностью – той, которой удавалось извлекать полезные элементы из рыхлой песчаной почвы и выдерживать постоянные ветра и соленую морскую влагу. Со стороны, обращенной к суше, дюны были более пологими, а почва болотистой, усеянной мелкими озерцами. Так выглядело в своем первозданном виде побережье от Хук-ван-Холланда, в нескольких километрах к югу от Гааги, и на север до самой Фризии. Гаагская часть стала популярным пляжем, обросла ресторанами, барами и тому подобным: все они строились достаточно далеко от берега. Сейчас, разумеется, был самый сезон для пляжного отдыха – тем более что вплоть до сегодняшней бури погода стояла теплая и ясная.

К северу от Шевенингена рестораны и прочие развлекательные заведения, какие можно встретить на любом пляже, резко заканчиваются. После определенной границы здесь почти исчезают человеческие следы, прекращаются любые признаки цивилизации – остается лишь забор из колючей проволоки, отгораживающий пляж от дюны, и пара старых железобетонных бункеров, оставшихся от береговой обороны нацистов. По верху дюны идет асфальтированная велосипедная дорожка, но снизу ее не разглядеть – снизу видишь лишь несколько лестниц с деревянными ступенями, ведущих с дюны на пляж. В остальном это царство дикой природы. Зимой это место особенно пустынно; трудно поверить, что оно находится в нескольких шагах от столицы одной из самых густонаселенных стран мира.

Дни, когда погода вызывает появление больших волн, становятся исключением. В это время на пустынном берегу собираются серферы. У каждого стоит в телефоне приложение, оповещающее о хороших условиях для серфинга – и, получив такое известие, они толпой бросаются в ту часть пляжа, где волны выше и лучше всего. Поскольку на Северном море нежарко, они, как правило, катаются в гидрокостюмах.

Вот и этим утром, возможно, в самые ранние часы, множество любителей серфинга, разбуженные приложением, узнали, что через несколько часов к северу от Шевенингена условия для катания будут идеальные, а волны – такие, какие появляются, может, раз в десять лет.

Так что, крутя педали в западном направлении между дюнами и колдобинами с внешней стороны пляжа, Саския, Лотта и их свита двигались по следам сотен серферов, которые вот так же, на велосипедах или пешком, презирая холод и ветер, собрались здесь еще до рассвета. На рыхлой почве ясно виднелись их следы.

На гребне дюны, за которой скрывался пляж, собралась сейчас целая толпа. Гражданские, полиция, медики скорой помощи – все стояли лицом к морю, сбившись в кучу, и куда-то вглядывались. Странно, что ничего не делали, даже не пытались. Как будто съехались на какое-то грандиозное зрелище или, быть может, просто не понимали, что тут можно сделать, кроме как смотреть.

Саския со своей группой стала подниматься наверх. Они пропустили пожарную машину, едущую на пляж по почти неразличимой тропе, затем двинулись за ней следом – и, оказавшись на гребне дюны и протиснувшись между прочими зрителями, смогли наконец взглянуть на пляж.

Пляжа не было.

То, что предстало их глазам, было настолько странно, настолько противоречило любым ожиданиям, что на несколько секунд просто их парализовало.

Прямо под ними, всего в нескольких метрах от гребня дюны, лежал толстый слой какого-то буро-желтого вещества. Простирался отсюда до самого Северного моря, по-прежнему катящего на берег высокие волны. Но и волны, при всей своей мощи, не сдвигали и не растворяли это фантастическое вещество – скорее растворялись в нем. Оно поглощало даже шум прибоя.

Посмотрев налево и направо, Саския обнаружила, что этот феномен простирается до пирса и колеса обозрения в Шевенингене к югу и по меньшей мере на такое же расстояние к северу. Несколько километров пляжа оказались погребены под толстым, тяжелым, неподвижным слоем… морской пены?

Все еще с трудом веря своим глазам, Саския спустилась на несколько шагов по склону, чтобы рассмотреть вещество поближе. Пена оказалась совсем близко – до нее можно было дотянуться палкой. Но едва Саския вышла из толпы, раздался предостерегающий крик. Пока ее не узнали. Она выглядела одной из многих, случайной зрительницей. Но все, кто прибыл раньше – и полицейские, и медики, – поспешили дать ей понять, что не стоит делать ни шагу дальше.

– Это… это что, просто пена? Обычная морская пена? – воскликнула Саския.