Синдром отсутствующего ёжика

– Ох, лучше бы вы мне его подарили.

– Для сына?

– Почему? – удивился капитан. – У меня еще нет детей. Для меня самого. Всю жизнь мечтал играть на пианино или хотя бы иметь дома. Подойти так, открыть крышку и… – Он побарабанил пальцами в воздухе, как будто бы сыграл чтото.

Гриша молча наблюдал за нашим разговором и никак не вмешивался.

– Ваш сын? Сколько лет?

– Это мой пациент. Он у меня в гостях.

Капитан с удивлением и некоторым, как мне показалось, подозрением оглядел нас.

– Пациент… в гостях… Понятно. Вернее, непонятно. Я сегодня… Ох, где я только не был! Устал, извините.

– Вам, конечно, мое пианино совсем некстати.

– Знаете, с чем приходят! – махнул он рукой. – Пишут заявления, и мы вынуждены разбираться, заводить дело. Одна бабушка на лоджии кроликов разводит и ест их, а другая требует, чтобы на ту дело завели, за жестокое обращение с животными. У нее давление поднимается, когда соседка каждую неделю к воскресенью устраивает маленькую бойню… А та бабуля, которая кроликов забивает, пришла ко мне, зубы сняла, передо мной на стол их положила. Потом губы себе пальцами оттянула, голые десны показывает и говорит: «Вот, сынок, видишь, что от моих зубов осталось, а если я мяско есть не буду то и кости у меня все рассыплются. А покупать мясо при капитализьме могу теперь редко, да и старое оно, жесткое. А крольчата у меня нежные, молочные. Вот, попробуй, котлеток тебе принесла. Чтоб сам понял, что к чему!»

Я посмотрела на Гришу. Он раскрыв рот слушал нашего неожиданного собеседника. А тот продолжал:

– Вот и разбирайся с ними. Обеих жалко. Или вот теща пишет на зятя, что у него подпольный цех по изготовлению… – Капитан тоже взглянул на Гришу и кашлянул. – Ну, в общем, всяких не очень приличных взрослых игрушек. Все игрушки перечислены в заявлении, с грамматическими ошибками и рисунками. Рисунки пронумерованы и аккуратно раскрашены цветными карандашами. Смешно, правда? А вы говорите – пианино. У васто явно мошенник потрудился. Сможете, кстати, фоторобот составить? Разошлем ориентировочку, вдруг уже где в другом месте засветился… Приходите пораньше завтра… А лучше в понедельник, завтра выходной вроде… Сможете?

Я неуверенно кивнула:

– Если только около двенадцати дня, между приемом и вызовами. Я детский врач, участковый.

– Правда? – улыбнулся милиционер. – Здорово. У меня мама – детский врач, правда, не в нашем районе. Так что приходите. Моя фамилия Кротов. Андрей Алексеич, старший оперуполномоченный. Ага? Ну, все. Пойду. Дворами не ходите. Отвез бы вас, но у меня машина в ремонте.

– Да мы прогуляемся.

У меня осталось очень приятное ощущение от общения с Кротовым Андреем Алексеевичем. Правда, трудно было представить его за письменным столом, как он сядет и аккуратно запишет мои полубредовые показания. Но зато я очень легко могла себе вообразить, как он дерется, бежит, догоняя преступника, заламывает ему руки… А потом подходит к пианино, открывает крышку и вот так проводит рукой… Я улыбнулась про себя и покрепче сжала руку совсем притихшего Гриши.

Глава 11

Взглянув на мальчика, я увидела, что он идет, отвернувшись от меня и неотрывно глядя кудато в сторону. Заметила я это, только когда он споткнулся и чуть не упал.

– Что там такое, Гриша?

– Ничего… – ответил мальчик и опустил голову.

Да как «что»! Мы же прошли практически мимо его дома! Он ведь уже большой малыш и район свой хорошо знает.

– Пойдем. – Я покрепче взяла его за руку. – Я сейчас тебе сделаю любимые блинчики моей дочки, с изюмом и сахарной пудрой. Ты любишь блинчики?

– Не знаю, – равнодушно ответил Гриша.

Не удивлюсь, если он никогда их не пробовал. Что не мешало ему любить Лилю и скучать о ней. И правда – разве в блинчиках дело? Дело даже и не в отношении. А в сильнейшей энергетической связи, явно существующей между матерью и детенышем, и существующей долго, иногда всю жизнь. И нужно оченьочень сильно постараться, чтобы эта связь прервалась или хотя бы ослабла.

Я взглянула на часы – половина одиннадцатого. Да, погуляли. Ну, ничего. Сейчас покормлю Гришу и уложу его. Да и сама лягу. Хорошо, что завтра не идти на работу. День сегодня был какойто бесконечный…

Только я подогрела молоко и насыпала в миксер блинную муку, раздался звонок. Если не Ирка, то наверняка пациенты. Ладно, я ведь сама многим даю домашний телефон и не говорю, что мне звонить можно только строго до десяти вечера и кроме выходных, праздников и тяжелых дней.

– Да, – ответила я, плечом прижав трубку к уху и при этом наливая теплое молоко в муку.

– Александра Викторовна? – довольно напористо произнес мужской голос.

– Витальевна, – машинально поправила я.

– Вы хотели к нам сегодня зайти… или вчера… – Мужчина в трубке кашлянул. – Это папа Владика. Вы мне звонили, я тогда отвлекся, извините, а вы чтото не зашли. Гм… да.

– Ничего. Как Владик? Ему лучше?

– Да, в общем лучше. Но тут такая загвоздка. Сейчас я выгнал няню… То есть…

– То есть выгнали. Хорошо, так…

– А бабушка Владика, моя мать, на конференции в Стамбуле. Она могла бы побыть с Владиком, пока я… и… В общем, я заплачу вам. Мне несколько неловко, но…