Синдром пьяного сердца

Я размахнулся и швырнул Дулю в воду.

Она, как судачок, сверкнула серебряным боком и ушла навсегда на дно.

– Дуля булькнула… Булька дулькнула… – проборматывал я на какой-то непонятный мотив весь обратный путь.

Дорога показалась мне куда короче.

Вернувшись, я набрал телефон Толи, и он вскоре приехал.

Снимая куртку, раз-другой все-таки глянул из прихожей в сторону кабинета, где на самом видном месте на письменном столе недавно пребывала Дуля.

Не увидав ее, Толя успокоился.

Мы сели за стол.

– За что пьем? – спросил Толя.

– За Дулю, – сказал я. – Буду о ней скучать.

– Но ты… Глубоко ее утопил?

– Очень глубоко… Она, как Кощеева смерть, хранится на дне океана!

– Не Кощея, черт бы тебя побрал, а твоя! Твоя! – И добавил: – Вот теперь доставай свое корыто… Как оно, булькает?

– Булькает, – ответил я уверенно.

С тех самых пор, как корыто оплошало, я доливал его каждый день.

Достал, потряс, чтобы лишний раз убедиться: булькает на все пятьсот граммов.

Мы налили и выпили за Дулю, царство ей небесное.

И вот теперь, когда почти не было страшно, я все-таки сказал то, что хотел:

– Красивой была… Дуля!

– Оружие… Оно… Впечатляет, – согласился Толя. – Но почему… все-таки Дуля?

– Не знаю, – сознался я. – Может, она на дулю похожа?

– На что? На что?

– Ну, на эту… На грушу, что ли?

– Ох, я бы тебе объяснил, на что она похожа…

– Не надо. Будь здоров, – сказал я моему спасителю.

– Нет, сперва твое здоровье, – предложил Толя. – Ты согласен, что за твое здоровье надо крепко выпить? И мы выпили. Я накапал в золотой колпачок «Плиску»:

– Будь здоров, спаситель. – Это Толе. И далее за Бориса… Один нашел, подарил мне Дулю, другой забрал. Впрочем, пока эта рукопись создавалась, ушел и Толя, тихо, незаметно. Но тогда, в лифте, я так далеко не заглядывал. Да и кто мог бы представить, что наступит такое время, когда наш брат литератор будет исчезать из жизни без следа, опадая, как листья с мертвого дерева…

Близ Цимлянского моря на «рафике» привезли нас тогда в «опорный пункт» местного виноделия, руководил экскурсией главный инженер строительства «Атоммаша», который пункту стальные чаны для вина сварил… Это примерно то же, что мое корыто, но космических размеров… Посадили за стол братьев писателей, а там и Злобин, и Валерий Осипов, и Толя Преловский, и Виктор Боков… И наливают брусничного цвета вино под названием «Тихий Дон»… Пьем. Потом опять же «Григорий Мелехов», опять пьем… Может, и «Поднятая целина» была, не помню, но так литературно надрызгались до полуночи, а уж «Аксинью» просто нельзя было не попробовать, хотя пьянила она сверх меры! И тут уж никакой опоры в «опорном пункте» не стало, и пошли искать гостиницу: ходим, ходим, а все кругом стальные чаны до неба, и во всех… литература… Но что о литературе… Я со своего края стола вижу широкое лицо моего друга Георгия Садовникова, который, я уже знал, не бросит меня одного в лифте на произвол судьбы…

Потеряла я колечко (Люся и Борис)

В преддверии лета только и разговору было о том, кто куда поедет в отпуск. Георгий, помню, на своем дне рождения завелся и заявил, что никогда не путешествовал на машине и хотел бы с нами, то есть со мной, Борисом и Люсей, поехать, если мы его возьмем. Я сказал, что, конечно, возьмем его, а все гости дружно поддержали нас.

– Жора, – сказали, – это такая удача, поезжай, – сказали. – Ты подзасиделся в Москве…

Для того чтобы понять последнюю фразу, надо знать Георгия. Человек он статичный, по характеру – домосед, и выезд, скажем, за двадцать километров от Москвы в пригород, в Переделкино, для него событие… А тут Украина… Страшно представить: машины, дороги, города, кемпинги, а то и ночевка в палатке, случайное питание и все остальное непредсказуемое, как оно и бывает в путешествии… Так, на придыхании, произносилось это ровно через три месяца, причем теми же друзьями, которые дружно советовали ему ехать.

Сперва звонили они, потом подключилась теща Жоры и кто-то еще из родни, а потом и жена Ира, и наш общий друг Толя Гладилин из Парижа.

Накануне отбытия по заведенной традиции мы, четверо, должны были собраться у меня дома: оглядеться, прикинуть, не забыто ли что впопыхах, потом присесть за столик, для чего Люся, естественно, сварганит домашний ужин… И тяпнуть на дорожку, пусть будет она гладенькой да ровненькой, как ковровая дорожка!

А далее, на зорьке, по холодку, в путь.

И так же традиционно Люся, худенькая, остроносенькая, в черных кудряшках, произнесет с заднего сиденья:

– Только не гнать… Вот у нас сосед был, у него тоже машина, он выехал, а колеса взяли и отлетели…

Когда я позвонил Георгию и предупредил, что сейчас за ним выезжаю, в голосе его прозвучала зубная боль. Стеная, он промычал, что у него разыгрался свищ, да и вообще по всему своему состоянию никак не может к нам присоединиться, вот когда поправится, он нас догонит… На поезде…