Sindroma unicuma. Finalizi

Мэл позволил мне проявить инициативу выборе маршрута. Наверное, он думал, что меня опять потянет в места, исхоженные в последние дни. Но я вдруг вспомнила, что парню нельзя появляться пешим в районе Тёмы. И вообще, Мэл сильно рисковал, разъезжая на машине и вылавливая меня у лавок и витрин в квартале невидящих. Поэтому сейчас мы отправились на неизведанные территории, впрочем, не отличавшиеся от района слепых, изученного мной вдоль и поперек.

— Где мы? — спросила у Мэла, разглядывая однотипные двухэтажные дома. — Здесь тоже живут невидящие?

— Да. Слепых гораздо больше, чем ты можешь представить. Более шестидесяти процентов населения столицы.

Некоторое время мы шли молча по безлюдной улочке, и редкие горожане обгоняли нас, спеша домой, к родным и близким. Горящие окна казались мне символом уюта и надежности. Дружные семьи собирались за ужином и обменивались новостями и рассказами о том, как прошел день.

— Я согласна сходить к психологу.

От неожиданности Мэл споткнулся на ровном месте. Он не поверил, решив, что ослышался, и переспросил несколько раз, неизменно получая утвердительный ответ.

— Спасибо, Эва, — уткнулся в мою ладонь и поцеловал. — Мы сходим вместе. К самому лучшему психологу, хорошо?

— Хорошо.

Я устала бегать от самой себя. Сколько не прячься, а нужно жить дальше. Радик навсегда останется в моем сердце. Я простила его. Когда-нибудь прощу себя и Мэла. Он старается.

Неожиданно я зашвыркала носом и расплакалась, но слезки оказались легкими и скоротечными, как слепой дождик из небольшой тучки. Мэл притянул меня, второй рукой создав теплый колпак, и гладил по спине, успокаивая.

— Понимаешь… — рассказала сумбурно, более-менее утихнув. — В интернате был один мальчик… Старше меня… Однажды он подошел и сказал: "Держись за меня, шмакодявка. Иначе не выживешь". И я пряталась за него… Несколько лет пряталась, а он почему-то защищал… А потом взял и сбежал из интерната. Бро-осил… — снова заревела. — Я же боялась заводить друзей, чтобы никто не узнал обо мне. А ему было плевать, вижу или нет. А теперь и Радик бросил. Тебе неприятно слушать?

— Нет, Эва, наоборот, я рад. Ты молчала столько времени… Ходила, а глаза красные-красные, и около тебя потрескивало. Звенело от напряжения. Хорошо, что поплакала. Легче?

— Да.

Наверное, мы смотрелись странно посреди заснеженного тротуара, но мне было все равно.

Мэл достал из внутреннего кармана куртки платок и протянул мне. Никакие трудности не выбьют воспитание из парня. Он открывал двери, пропускал вперед, нес сумку, и я не испытывала прежнего раздражения.

— Ты права во всем, — сказал Мэл. — Я тысячу раз пожалел, что нельзя повернуть время вспять. Машина времени пришлась бы кстати.

Его слова в точности повторили бредовые фантазии, посещавшие меня во время бесконечных мотаний по улицам.

Мы двинулись дальше, и вскоре парень заметил мусорные баки в проулке.

— Самое время попрощаться с курткой, — сказал, ставя сумку на снег, и открыв ее, не удержался на корточках, завалившись назад.

— Сильно ушибся? — спросила я, помогая Мэлу подняться.

— В ней, что ли, рой с пчелами сидел? Вылетели и сбили с ног.

Какие пчелы зимой в столице в сумке у студентки? — ответил мой красноречивый взгляд.

Мэл вынул куртку и бросил в бак.

— Смотри, вон там. Ничего не видишь? — показал на тень между переполненными баками, из которых вываливались мешки с мусором.

— Да ну тебя. Нагнал страху. Пошли уже, — сказала я с дрожью, оглядываясь по сторонам, и мы двинулись дальше.

— Расскажешь об архиве? — спросил осторожно Мэл.

— Потом как-нибудь, — отозвалась неохотно, и он не стал наставать.

Может, позже откроюсь Мэлу, что архивариус оказался родом с побережья, но не сейчас. Это моё, личное. Разговор со Швабелем Иоганновичем вышел коротким и грустным, и мне хотелось продолжить общение. Ведь не завтра же уедет Штусс. Мэл как-то упомянул, что необходимо оформить кучу бумаг и получить согласие нескольких ведомств для въезда на побережье. Так что я успею поговорить с архивариусом, и не раз. Вдруг мужчина вспомнит что-нибудь интересное из своего детства? Еще потребую от него адрес, чтобы писать письма, и попрошу рассказать о Радике — об его увлечениях, о пристрастиях, о друзьях.

— Ты говорил, что встречался с Рублей, — вспомнила неожиданно. Оказывается, я многое пропустила, потерявшись в закоулках воспоминаний и обид. — Он тебя не съел? Что сказал?

— Не съел, — улыбнулся Мэл. — Ну… В общем, разговор получился продуктивным. Эва, я расскажу, и ты снова рассердишься…

— Нет. Обещаю.