Sindroma unicuma. Finalizi

Не зря я возвела девицу в ранг моей постоянной стилистки, несмотря на её эксцентричный внешний вид. Сотворенный макияж освежал лицо, делая черты выразительными; правда, он не повторял ту сногсшибательную красоту, что на приеме валила мужчин штабелями. Заметна линия скул, ресницы, брови, губы… В целом, приятненько и миленько. Самое главное, нравиться себе, тогда я и другим понравлюсь. В частности, Мэлу.

— Спасибо. Высший пилотаж, — отвесила я заслуженный комплимент.

Вива протянула тюбик с помадой:

— Держи. Сдаю в краткосрочную аренду.

— Спасибо. А зачем?

— Теперь придется часто подкрашивать, — пояснила многозначительно стилистка для особ, неискушенных в косметическом искусстве, и я смущенно потупилась.

— Еще раз спасибо. За мной оплата.

— Иди уж, — выпроводила она меня и у двери фыркнула, старась сдержать смех. — И купи диктофон, если память отшибает.

В обновленном облике, сотворенным Вивой, ко мне вернулась уверенность, потерявшаяся было после ликвидации красивой внешности. Наверное, особа вдумчивая и возвышенная воспользовалась бы моментом свалившегося одиночества и, остановившись в лестничном пролете, взялась обдумывать и обсасывать случившееся за последние сутки, но мне было недосуг. Я спешила к Мэлу. А с обещанием как-нибудь разберемся, где наша не пропадала.

— Привет, не скучал?

Мэл лежал на кровати, скрестив руки на груди, и от него за километр веяло раздражением и недовольством. Что произошло за каких-то… n-цать минут? Неужели рассердился, что я вернулась позже, чем обещала?

— Иди сюда, — протянул руку Мэл, и когда я подошла, практически уложил на себя.

— Что случи…?

— Поцелуй, — потребовал он, прервав.

Ну, ладно, сделаю, как просишь. Что же лишило тебя умиротворенного настроения? Соседи сказали что-нибудь неприятное, или позвонил твой отец, и у вас состоялся разговор по душам?

— Не так, — потребовал Мэл. — Поцелуй так, чтобы я видел.

Я растерялась. Что он хочет увидеть? Ищет подтверждение серьезности наших отношений? Или не уверен во мне? До сих пор из нас двоих верховодил Мэл, проявляя настойчивость в разговорах, в делах, в принятии решений; я же являлась стороной, принимающей его напор.

В глазах Мэла читалось… разочарование?

Напрасно он недооценивает меня.

Забравшись на кровать, я уселась на него и выполнила просьбу, вернее, ультимативное требование. Поцеловала, и когда наши губы разомкнулись, Мэл откинулся на подушку, шумно выдохнув. Ага, впечатлило? Оказывается, я тоже не лыком шита и способна отшибить кое-кому память.

Дорожка из поцелуев сместилась вниз по шее, проскользнула между ключиц и двинулась по атласной коже груди… миновала твердые мышцы пресса… ниже, к тонкой полоске волосков, уходящих под пояс брюк.

И мне нравилось то, что я видела. Мэл смотрел, не отрываясь, и в его радужках разгорались зеленые ободки. В какой-то момент он сглотнул и закрыл глаза, отдавшись ощущениям. О, да, я способна на большее! Мэл в моих руках, он — мой!

Спустилась еще ниже, расстегивая молнию на брюках, и замерла в нерешительности. Я не сумею, не смогу.

Мэл опять глядел на меня и кивнул, подавшись вверх.

У меня не получится.

Он разочарован во мне. Он выдыхает и отводит взгляд. Губы поджаты, брови нахмурены.

Не хочу терять власть над ним, поэтому опускаю голову.

— Ооо, — слышу слабый стон, и Мэл подается вперед. Поначалу теряюсь и не могу подобрать ритм, но, как ни странно, вскоре у меня получается.

Руки Мэла вцепились в простыню, а голова запрокинута, но уже в следующую секунду он смотрит, оплавляя волю изумрудной зеленью глаз. Не удержавшись, Мэл запускает руку в мои волосы, надавливая, ускоряя движения, и сам подается навстречу.

Сумасшедше. Не узнаю себя. Это не я. Меня заводит то, что я делаю. Это развратность?

Мэл мычит нечленораздельно через сжатые зубы. Его лицо искажается, он закусывает губу и не сводит глаз, продолжая направлять меня. Неожиданно вторая его рука вырисовывает вензеля в воздухе и бросает какое-то заклинание в сторону.

Он не позволяет мне отстраниться. И не сдерживается, выплескивая стон — громко, в голос, и бессильно отваливается на подушку.

— Сорвалось, — смеется, взъерошивая волосы.

— Что сорвалось? — спрашиваю, вытирая губы. Не сказать, чтобы было неприятно или противно. Скорее, непривычно.

— Сilenchi[28]

. Твой сосед так и не выучит сегодня билеты. Иди сюда, — тянется ко мне Мэл.

Он вспотевший. Уставший. И довольный.

Кто говорил, что от потных мужчин воняет точно от коней? Это девчонки в интернате, морща носы, делились циничными подробностями взрослой жизни. От Мэла пахнет разомлевшим удовольствием, тягучей сиропной истомой.

Он целует и прижимает к себе.

— Наверное, у меня плохо получилось, — нерешительно мямлю, зарываясь пальцами в его волосы.

— Разве? — Мэл поглаживает меня.

— Ни разу не делала. Тебе понравилось? — выведываю, испытывая прежнюю неуверенность. Мне жизненно важно знать, что Мэл без ума, что он в восторге.

— Спрашиваешь! — хмыкает он и перехватывает мою руку, целуя пальчики.

— Ты соленый, — вспоминаю его вкус.

— Всё правильно. Я соленый, ты сладкая, — трется щекой. — Поехали лопать? Есть хочу — сил нет.