Sindroma unicuma. Внешние связи

— Пока, — попрощалась я хрипло, и мы расстались с чудесными вежливыми детками. Спустились на этаж ниже, и глазам явился другой коридор, развернувшийся перпендикулярно верхнему.

— Что за херувимы? — спросила я у Мэла.

— Близнецы. Младшие Севолода.

— Не похожи на него. Светленькие.

— В тетушку, — ответил он кратко, пока мы шли мимо закрытых дверей.

Ограниченность пространства начала угнетать. Кроме того, я занервничала, предположив, что в жилище кроме Севолода могла толпиться куча родственников, не считая тетушки с множеством разновозрастных детишек. И Мелёшин был частью этого скопища. Возможно, орава родственников, собравшихся в столовой, будет пристально разглядывать меня, наводя лорнеты, и обсуждать в полный голос, обсасывая найденные изъяны и недостатки. От нерадостной перспективы ноги почему-то начали тормозить, а настроение — портиться.

— И сколько этажей в королевстве? — спросила я недовольно. — Запросто можно заблудиться.

— Два, — сказал Мэл, распахивая широкую дверь и пропуская вперед. — Проходи.

На всякий случай я задрала подбородок, чтобы с достоинством вплыть в неизвестность. Первыми на глаза попались две люстры, каждая в виде стопки криво испеченных блинов, и множество мелких светильников вокруг. Взгляд проехал вниз по металлизированным серым стенам с бронзовыми вкраплениями и остановился на столе, за которым сидели Севолод и темноволосый парень примерно одного возраста с Мелёшиным. Иных лиц, пожелавших устроить ажиотаж ради знакомства со мной, не наблюдалось.

Мэл потянул меня к овальному столу с расставленными вокруг стульями из плетеной металлической сетки. Наверное, на них неудобно и больно сидеть. Неужто людям нравится издеваться над собой во славу модного дизайна?

Мелёшин думал иначе, потому что отодвинул передо мной стул и посмотрел вопросительно. Усевшись с осторожностью, я поелозила на сиденье. Как ни странно, конструкция оказалась удобной и комфортной.

Незнакомый парень, развалившись на своем месте, с большим вниманием наблюдал за рассаживанием. Получилось так, что он сидел напротив меня на краю стола. Севолод помешивал ложечкой в чашке.

— Поздновато для завтрака, — заметил и посоветовал мне: — Налегайте на питательную пищу, богатую жирами и белками.

— Хорошо, — кивнула я и уставилась в скатерть.

Стол был сервирован по высшему разряду — столовые приборы, хрусталь и фарфор. Передо мной стояла расписная чашка с полупрозрачными тонкими стенками.

— Поздравляю, — протянул парень глухим голосом с хрипотцой, обращаясь к Мелёшину. — Хотя разочарован. Рассчитывал посмотреть, как тебя выведут в наручниках, захлебывающегося слезами раскаяния. Получилось бы зрелищно, родственничек.

— Я тебе не родственничек, — отрезал Мэл.

— Егор! — осадил непонятно почему Севолод, нахмурившись.

— Удивительное невезение, — продолжил парень. — Тебе снова удалось выкрутиться, не мытьем, так катаньем.

Вместо ответа Мелёшин начал намазывать на булочку сливочное масло. Опустив глаза, я следила за движениями ножа, порхающего над масленкой.

— Стало быть, ты уговорил девушку не подавать жалобу, — не унимался парень. — Интересно, сколько раз пришлось упрашивать: два или три? Как обычно: в кровати, в душе и на столе?

— Заткнись, — процедил Мэл, отвлекшись от процесса намазывания.

— Вадим, Егор! — одернул Севолод, повысив голос. — Следите за языками.

Мои уши загорели. Потупив глаза, я не решалась поднять их, боясь встретиться с саркастической насмешкой парня и со сдержанно-снисходительным взглядом дяди Мэла. Мне казалось, все обитатели двухуровневого жилища были прекрасно осведомлены об утреннем пробуждении в спальне.

— В ваше отсутствие омлет успел остыть, — заметил Севолод и сделал неуловимый взмах рукой.

— Омлет не просто остыл, — осклабился парень. — Он заиндевел, дожидаясь. Видно, ты старался изо всех сил, выкладываясь по полной программе. Выглядишь утомленным, братец.

Мэл швырнул намазанную булочку на блюдо.

— Я тебе не братец, — сказал агрессивно. — Эва, ешь.

— Егор! Вадим! — мужчина для острастки хлопнул ладонью по столу.

Мэл взялся за вторую булочку, остервенело покрывая ее толстым слоем масла. Я чувствовала себя оплеванной.

Судя по всему, парни недолюбливали друг друга, и их грызня считалась обычным делом. Однако сегодня Мелёшин не поддавался на провокации и вяло пикировался в ответ на похабные и оскорбительные слова, возможно, из-за нежелания выносить сор из избы в присутствии постороннего, коим являлась я, или сдерживался из уважения к хозяину, оказавшему бесценную помощь. Или в едких выпадах Вадима присутствовала доля правды, на которую нечем возразить.

Видя, что его не послушались, Мелёшин дернул ко мне блюдо с выпечкой.

— Сок будешь? — спросил раздраженно, словно я была виновата в конфронтации с Вадимом.

— Нет, — ответила, тоже раздражаясь.

В столовую вошла незнакомая девушка с подносом, одетая так же, как и Светлана, что принесла мои вещи в спальню. Девушка водрузила поднос на углу стола и поставила перед Мэлом и мной тарелочки с омлетом, от которого шел парок.

— Здрасте, — сказала я.