Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь

Горо вздохнул и закурил. Отчеты и рапорты он заполнял исправно, с новыми суперами беседовал, как только это становилось возможно. Процент раскрытия паранормальных угроз в его отделе поднялся на три целых и восемь десятых, но Танаке все было мало. Мол, что это такое – что-то у вас там происходит, а в Токио департамент раньше вас знает? Никто от вас и не требует невозможного, что бы вы там предотвращали на самом деле – не предотвратите вы. Никто не просит, чтобы вы там на месте прогнозировали – вы там свою жопу найти не можете двумя руками, какие прогнозы. Я вас только об одном просил – будьте в курсе ситуации и, если там что-то такое, с чем справиться не можете – позвоните. Напишите.

Курьера, мать его, вышлите, но чтобы информация была. А у меня – здрасьте, из Токио звонят и такие: а вы знаете, Танака-сан. А я ни сном, ни духом, потому что у меня Горо-сан тоже ни сном, ни духом!

– Извините, пожалуйста, – говорит ему прозектор, молоденький еще парнишка, вчерашний интерн, – у нас не курят. – И указывает на табличку с перечеркнутой сигаретой. Горо молча гасит сигарету.

– Где ж еще и курить, как не у вас, – ворчит он, – хоть запах заглушить.

– Таковы правила, Горо-сан, – пожимает плечами прозектор, – может, мятную пасту?

Он протягивает коробочку с мятной пастой, больше похожую на большую таблетку аспирина. Горо хмыкает, открывает коробку, пальцем наносит белую пасту двумя дорожками прямо под носом. Сильный запах мяты отшибает запах хлорки и мертвечины. Вот, сколько бы тут ни мыли с дезрастворами и шампунями, а мертвечиной воняет. Нет, это не сладкий запах тления, который можно учуять на улице летом, когда рядом в кустах лежит дохлая собака или кошка. Это тяжелый, вышибающий дух запах мертвого тела. Может быть, это и не запах вовсе, а что-то на духовном уровне, подумал Горо, или скорее просто галлюцинация, мысленный триггер – зашел в мертвецкую, должно пахнуть мертвечиной. Горо передает мятную пасту Киоко-тян. Та повторяет процедуру и возвращает коробочку прозектору.

– Ну, что тут у нас? – говорит Горо, глядя на стол.

На столе, словно кусочки мозаики или головоломки для детей младше пяти лет, лежали части тела. Многое отсутствовало. Не было руки, большей части туловища, одной ноги от колена и выше. Была голова, или то, что от нее осталось. Левая нога была в отличном состоянии, словно бы и не побывала в эпицентре взрыва.

– Части тела принадлежат женщине, азиатке, возраст около двадцати лет, не девственница, – сухо говорит прозектор и зевает. Не выспался. Этот город переварил и его, думает Горо, превратил в циника, который равнодушно смотрит на тело молодой девушки и думает о том, как он не выспался прошлой ночью. Или не заплатил страховку за автомобиль.

Горо смотрит на эту чудовищную мозаику на столе, задумчиво потирает подбородок. Двадцать лет. Не девственница. Конечно, кто может остаться девственницей в этом городе в двадцать лет.

– Причиной расчленения являлся взрыв, – продолжил прозектор, прозевавшись, – однако причиной смерти указанный взрыв не является.

– Да? А что является? – его стажер, его головная боль, Киоко-тян подалась вперед, держа наготове блокнот и карандаш. – Декапитация?

– Хм. – Прозектор посмотрел на девушку и смерил ее взглядом: – Странгуляционная борозда, идущая от правого уха и вниз по шее, говорит нам, что причиной смерти является так называемая странгуляционная асфиксия. Проще говоря, она повесилась.

– Или ее повесили, желая скрыть улики! – не скрывая своего восторга, пискнула Киоко-тян и что-то записала в свой блокнот.

– Согласно статистике, – скучным голосом дополнил прозектор, – девяносто девять процентов таких вот смертей – суицид.

– Но не сто! И потом, что она делала на пустыре завода? Почему ее взорвали? Где оставшиеся части тела? – взорвалась вопросами Киоко-тян.

Горо только вздохнул. Да, когда-то и он верил в справедливое возмездие и бесстрастную, неподкупную руку закона. Когда только-только выпустился из академии. Чертов город прожевал его, переварил и выплюнул со всеми его потрохами. Город сожрет и эту девчонку-стажера с восторженными и наивными глазами за стеклами очков. Сожрет и выплюнет.

– Спасибо, – говорит он и кивком головы прощается с прозектором. Он выходит на улицу, за ним семенит Киоко.

– Горо-сан, Горо-сан, а сейчас мы куда? – спрашивает она.

– Сейчас, Киоко-тян, мы будем дергать тигра за усы, – говорит Горо и морщится. Дергать тигра за усы не хотелось. Иногда ему казалось, что лимит раздражения Джиро-сама уже выбран подчистую, и сегодня был один из таких дней. Но нанести визит боссу местной семьи было необходимо. В этом городе ничто не происходит без его ведома, а значит, он либо сэкономит время, либо получит черную метку. А может быть, и то и другое.