Синее море

Н а с т е н ь к а. Забуду. Пожалуйста. (Бежит, цепляясь за изгородь, и падает.)

К о с т я. Господи, опять ушиблась.

Н а с т е н ь к а. Ничего подобного. Я нарочно, чтобы доказать. (Ушла, прихрамывая.)

Василий Иванович и Костя.

К о с т я (растроганно). Не разберешь, что болтает. Хочет сказать одно, говорит другое.

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Они все такие, Сабуновы, — колючие. Но ты ее не забывай!

Вышел  А л е к с е й, тоже в форме, в кармане — бутылка молока.

А л е к с е й (с неловкостью). Добрый вечер!

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Да видались же полчаса назад. Вы на дежурство?

А л е к с е й. На дежурство, на дежурство. На всю ночь. (Хотел что-то сказать, но не сказал — ушел.)

В а с и л и й  И в а н о в и ч (Косте). Я скажу, не забывай ее. В хорошем месте мы с тобой жили, старик, в хорошем доме.

Вышла  Е л и з а в е т а, в рабочем платье, в сапогах. На плече у нее грабли, лопата, в руках ведро.

Е л и з а в е т а (будто даже и не в сторону Василия Ивановича). Провожать будем, плакать будем, а проводим — через день забудем. (Ушла, вскинув голову.)

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Через день? Глупая Елизавета! Вот и она от меня свою Любу защищает.

К о с т я. Почему защищает? Что вы, Василий Иванович!

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Не понимает, потому и защищает. Гордость сабуновская, честь. Эх, старик…

К о с т я. Что?

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Я скажу, война несет смерть и разрушение. Но она еще калечит человека изнутри — его душу калечит. И победителем будет тот народ, который не устрашился ее ударов и душа у него уцелела! Понял? Вот я о чем думаю, когда думаю о Любовь Никитичне, о твоей Насте, об их доме.

Прошумел поезд. Солдатские голоса поют: «Там, у самой сини моря…»

Любина песня.

Сидят молча. На крыльцо выходит  Л ю б а.

Л ю б а. Поскольку большой праздник сегодня, а у вас особенный, пожалуйста, отобедайте с нами, Василий Иванович. И вы, Костя, прошу вас. (Стоит, улыбаясь.)

Василий Иванович и Костя идут в дом.

Люба одна.

Опять прошумел поезд.

(Припав к двери, словно силы сразу оставили ее.) Как же я-то теперь? Мне-то как?.. А у него? Что у него там? И не спросить, и не узнать, может быть, никогда.

З а н а в е с

КАРТИНА ПЯТАЯ

Море в туманах, его и не видно совсем. Где-то вдали одиноко мигает огонек костра. Сбоку чудятся не то деревья, не то очертания полуразрушенного здания.

Тишина.

Входят  В а с и л и й  И в а н о в и ч, К о с т я  и  С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й.

С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й. Да ведь как сказать, вроде тут. Тут, пожалуй, и стоял твой дом.

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Вроде — стоял. (Косте.) Я скажу, вот и приехали мы, старик. Давай устраиваться. Костер раскладывай, а мы потолкуем. (Старичку.) Сколько ж народу у тебя тут на хуторе?

Костя разжигает костер.

С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й. На хуторе? Да ведь как сказать. Ежели без тебя и без Константина, то выходит — я, Никодим Петров…

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Жив старина?

С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й. Жив. Действует. Ну, вот он. Затем, значит, пацанчик один, Гаврюшка мартюшковский, помнишь?

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Помню. Вырос, поди?

С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й. Вырос. Первый у меня помощник.

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Видишь, вот уже трое. Кто же еще?

С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й. Да ведь как сказать… Вот и все народонаселение пока что. Сам понимаешь…

В а с и л и й  И в а н о в и ч. Робинзоны. Понятно. (Косте.) Я скажу, почаевничать теперь самое время. (Отвязывает котелок.)

С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й. Ты это не спеши. Колодцы у нас все позасыпаны. За водой надобно к самой речке бежать.

К о с т я. К речке?

С т а р и ч о к  с  п а л о ч к о й. А как же? (Встал.) Куды тебе, я сам принесу. Сиди, ногами поправляйся.

В а с и л и й  И в а н о в и ч (Старичку). Нет уж, давай мне. (Уходя.) Это правильно, что колодцы засыпаны. Молодцы. То-то им было здесь без воды подходяще!.. (Ушел.)

К о с т я. А Наташа его — верно, что жива, здорова?