Сингл и Сингл

Дом стоял на частной дороге, которая звалась Авалон-уэй, и располагался чуть ниже вершины холма, скрытый от города, что вполне устраивало Оливера: никто нас не видит, никто о нас не думает, мы никому не нужны, кроме нас самих. Назывался дом Блубелл-коттедж. Хитер хотела переименовать его, но Оливер, не называя причины, настоял на том, чтобы оставить все как есть. Он предпочитал ничего не менять в этом новом для него мире, дабы его появление поскорее забылось. Ему нравилось лето, когда листва деревьев непроницаемой стеной отделяла дом от дороги. Ему нравилась зима, когда Лукаут-Хилл покрывался льдом, и долгие дни, а то и недели, вокруг ничего не менялось. Ему нравились зануды-соседи, предсказуемые разговоры с которыми ничем ему не грозили и не затрагивали запретных тем. Андерсоны, жившие в Уиндемере, держали кондитерский магазин в Чапел-Кросс. Через неделю после Рождества они подарили Хитер коробку шоколадных конфет с ликером и веточку остролиста. Миллеры из Своллоуз-Нест были пенсионерами. Мартин, бывший пожарник, рисовал акварели, особенно ему удавались цветущие деревья. Ивонн гадала для друзей на картах Таро и собирала пожертвования на воскресной службе в церкви. Их ординарность умиротворяюще действовала на Оливера и примиряла его с Хитер и ее стремлением постоянно угождать всем и вся. «Нам обоим недостает цельности, – говорил он себе, – мы словно состоим из отдельных фрагментов. Если мы соберем все фрагменты в одном сосуде и родим ребенка, который объединит нас, все будет хорошо».

«Неужели у тебя нет семейных фотографий или чего-то в таком духе? – с грустью спрашивала она его. – Как-то однобоко все получается, только мои паршивые родственники, а с твоей стороны ничего, даже если у тебя никого не осталось».

«Все потеряно, – объяснял он ей. – Осталось в моем рюкзаке в Австралии». Но больше он ей ничего не говорил. Ему требовалась жизнь Хитер – не его. Родственники Хитер, ее детство, друзья. Ее банальность, ее неизменность, ее слабости, даже измены, которые он воспринимал как отпущение грехов. Он хотел всего, чего не имел, сразу, в готовом виде, на блюдечке. Хотел забыть прошлую жизнь, полностью и окончательно заменив ее скучными друзьями с глупыми мнениями, дурным вкусом и самыми примитивными нуждами.

Длина Авалон-уэй не превышала ста ярдов. Заканчивалась дорога кругом для разворота и пожарным гидрантом. Выключив двигатель, Оливер по инерции проехал по темной дороге, припарковал минивэн. С круга медленным шагом вернулся назад, шагая по кромке травы, оглядывая пустые автомобили и темные дома, потому что проклятие невидимки лежало на нем и не отпускали воспоминания иных времен. Он перенесся в Суиндон, где Брок учил его ненужному умению оставаться невидимым. «Нам недостает концентрации, сынок, – говорил ему добрый инструктор. – Проблема не в том, лежит у тебя к этому сердце или нет. Я ожидаю, что ты один из тех, у кого ночью все должно получаться лучше, чем днем». Иногда, когда он проходил мимо бунгало, вспыхивал фонарь, подключенный к системе сигнализации, датчики которой ночью реагировали на движущуюся тень, но обитатели Авалон-уэй храбростью не отличались, и фонарь вскоре гас. «Вентура» Хитер, припаркованная на подъездной дорожке, в лунном свете прибавила в размерах. Сквозь плотно задернутые шторы спальни пробивалась полоска света. «Она читает, – подумал Оливер. – Женский роман из тех, что присылает ей книжный клуб. Какие мысли приходят ей в голову, когда Хитер читает эту дребедень? Или какую-нибудь книгу-рекомендацию. Как себя вести, если партнер говорит, что не любит тебя и никогда не любил».

В комнате Кармен висели тюлевые занавески, потому что она хотела видеть звезды. В восемнадцать месяцев она уже научилась доносить до родителей свои желания. Маленькое наклонное окошко наверху оставляли открытым: она любила свежий воздух, но не сквозняк. На столе горел ночничок в форме утенка Дональда. Засыпала она под магнитофонную запись сказки «Питер и волк». Прислушавшись, он услышал шум прибоя, но не запись. Из темноты он оглядел сад, и все, что он видел, обвиняло его. Новый домик Уэнди, вернее, новым он был прошлым летом, когда Оливер и Хитер Хоторн покупали все, что попадало под руку, поскольку покупки оставались единственным, что их еще связывало. Новая лесенка, уже лишившаяся нескольких перекладин. Новая пластиковая детская горка, уже погнувшаяся. Новый надувной бассейн, заваленный опавшей листвой, наполовину спущенный, брошенный умирать. Новый сарай для новых горных велосипедов, на которых они клятвенно обещали ездить каждое утро, из новой жизни с Кармен на детском сиденье. Барбекю, чтобы приглашать Тоби и Мод: Тоби, сотрудник большой риэлторской фирмы, с «БМВ», маниакальным смехом и ухмылкой для всех мужей, которых он оброгатил. Мод – его жена… Оливер вернулся к минивэну, снял трубку с установленного в нем телефона, набрал номер. Сначала зазвучал Брамс, потом рок-музыка.