Сингл и Сингл

Но сначала рукопожатия с гостями. Ладони Оливера касается крепкая рука Евгения Орлова, глаза, обрамленные густыми ресницами, весело поблескивают. Потом приходит очередь шершавых пальцев брата Михаила. Наконец, пухлая ладонь порученца, застегнутого на три пуговицы и с сигарой в другой руке. Его зовут Шалва, он прилетел из Тбилиси. Адвокат, как и Оливер. Впервые произносится слово Грузия, и Оливер, который в этот день держит нос по ветру, сразу же отмечает, что оно – ключевое: Грузия, и плечи чуть расправляются, Грузия, и королевские войска готовы к бою.

– Вы бывали в Грузии, мистер Оливер? – спрашивает Шалва. Благоговение в голосе подсказывает, что, по его разумению, лучшей страны в мире не отыскать.

– К сожалению, нет, – признается Оливер. – Но я слышал, что там очень красиво.

– Грузия прекрасна, – подтверждает Шалва, знающий истину в последней инстанции.

– Georgia very beautiful, – вдруг произносит то же самое на английском Евгений, энергично кивая.

Кивает и Михаил, тут он полностью согласен с братом.

И наконец Оливер обменивается рукопожатием со своим бледнокожим ровесником, мистером Аликсом Хобэном, по внешности которого не скажешь, грузин он или нет. Но что-то в нем тревожит Оливера, заставляет выделить для него в голове отдельный закуток. Что-то холодное, безжалостное, не терпящее возражений, воинственное. Что-то предупреждающее: «Если ты еще раз наступишь мне на ногу…» Но эти мысли для последующего анализа. Теперь, когда Оливера приняли в компанию, Тайгер предлагает всем сесть, уже не за стол для переговоров, а в удобные, обитые зеленой кожей кресла, предназначенные для обсуждения трех, по его словам, очень созидательных и оригинальных предложений Евгения, символизирующих перемены в Советской России. Поскольку Орловы не владеют английским или не хотят показывать, что владеют, а Массингхэм входит не в их команду, предложения представляет загадочный мистер Аликс Хобэн. И выговор у него не тот, какого мог бы ожидать Оливер. Не Москва и не Филадельфия, а некая смесь обеих культур. Резкость голоса даже заставляет задуматься, а не подключен ли мистер Хобэн к усилителю. Лающие, отрывистые, не допускающие возражений фразы наводят на мысль о том, что говорит он от лица кого-то очень могущественного, и так оно и есть. Лишь изредка в речи проскальзывает его индивидуальность, словно кинжал, выхваченный на пиру и тут же убранный в ножны.

– Мистер Евгений и мистер Михаил Орловы имеют в Советском Союзе прекрасные связи. Понятно? – пренебрежительно обращается он к Оливеру, как к новичку в их компании. «Понятно?»

ответа не требует. Хобэн продолжает: – Благодаря своим коллегам в армии и на государственной службе, а также контактам в Грузии мистер Евгений Иванович имеет выход на самый высокий уровень. В настоящее время он занимает уникальную позицию, позволяющую приступить к практической реализации трех проектов с выплатой соответствующих комиссионных за пределами Советского Союза. Ясно? – резко спрашивает он. Оливеру все ясно. – Эти комиссионные – результат прошедших переговоров на самом высоком уровне. Разрешение получено. Вы улавливаете, к чему я клоню?

Оливер улавливает. После трех месяцев пребывания в «Хауз оф Сингл» он знает, что выход на высочайший уровень в Советском Союзе стоит недешево.

– И о каких комиссионных идет речь? – спрашивает он, демонстрируя искушенность, которой нет и в помине.

Ответ уже ждет Хобэна на пальцах левой руки, которые он хватает один за другим.

– Половина выплачивается авансом перед началом реализации каждого предложенного проекта. Далее платежи идут через оговоренные интервалы, зависящие от успехов в реализации проекта. Величина комиссионных – пять процентов от первого миллиарда, три процента от последующих сумм – не обсуждается.

– Мы говорим о долларах США? – Оливер пытается показать, что миллиарды не производят на него впечатления.

– А вы думали, мы говорим о лирах?

Братья Орловы и Шалва-адвокат гогочут, когда Массингхэм переводит остроту на русский, а Хобэн на своем псевдоамериканском уже представляет, по его терминологии, Специальный проект номер раз.

– Собственность Советского государства может распродаваться только государством, понимаете? Это аксиома. Вопрос. Кому принадлежит

сегодня государственная собственность Советского Союза?

– Советскому Союзу. Очевидно, – отвечает Оливер, лучший ученик своего выпуска.

– Второй вопрос. Кто продает сегодня собственность Советского государства в соответствии с новой экономической политикой?

– Советское государство… – Неприязнь к Хобэну все нарастает.

– Третий вопрос. Кто сегодня вправе продавать государственную собственность? Даю ответ – новое Советское государство. Только новое государство может продавать собственность старого государства. Это аксиома, – повторяет он, нравится ему это слово. – Понятно?