Сингулярность

Они поссорились еще в старших классах школы, когда Монтини-старший, пытаясь вырастить из сына наследника принадлежащей ему молочной империи, стал довольно жестко пресекать любые его попытки развить свой очевидный талант в математике. Дело дошло до того, что Майкл затолкал в небольшой рюкзачокпотертые джинсы, свитер, пару рубашек и ушел из дома, оставив папе его деньги, платиновые кредитные карточки и все прочие блага роскошной жизни.

Некоторое время он провел в студенческом кампусе Сапиенцы* (*от итальянского Sapienza – Università di Roma– самый крупный ипрестижный университет Италии

), где его уже знали по секции прикладной математики. Он зарабатывал тем, что готовил курсовые работы для ленивых студентов старших курсов, и этого хватало на книги, пиво и безобидный флирт с первокурсницами. Но потом его вычислила местная полиция и вернула в родительский дом. Папа, конечно, был в ярости и, накричав на сына, запер его на месяц в своей комнате без Интернета и книг по математике. Тогда Майкл позвонил в инспекцию по насилию в семье и пожаловался на бедственное положение. Через несколько часов к парадному входу роскошной виллы Монтини в пригороде Рима в сопровождении машины местных карабинеров подъехал неброский микроавтобус и две полные, печально улыбающиеся тетушки из попечительского совета изъяли бедного ребенка из семьи жестокого отца и под довольные взгляды мачехи, которая была немногим старше Майкла, перевели в приют.

Карабинеры потом долго объясняли папе, что ни за какие деньги не могут ничего сделать с инспекцией, что надо подождать, когда сын не выдержит трудностей приютской жизни и попросится домой сам.

Но младший Монтини выдержал. Более того, когда молодой университетский профессор, ведущий секцию по математике, узнал о случившемся, он поговорил с руководством приюта и оформил нечто вроде неформального опекунства, и это значительно облегчило приютскую жизнь.

В 16 лет Майкл впервые выиграл европейскую олимпиаду по математике, получил государственный грант и, несмотря на возраст, был принят в университет на факультет математики, физики и естественных наук. Свою первую международную премию он получил уже на третьем курсе, а с ней пришли и университетские гранты, и признание друзей, и собственная «лаборатория» по теоретической физике. Потом были диссертации, звания, ученики, престижные проекты. Но, несмотря на всеобщее признание своего таланта, Майкл продолжал ходить в потертых джинсах, просторном свитере ручной «бабушкиной» вязки и цветастой вязаной шапке в стиле Боба Марли, из-под которой выбивались тугие тонкие веревочки дредов. Впрочем, в довольно неформальной и толерантной среде молодых ученых к этому все быстро привыкли и перестали обращать внимание на такие чудачества молодого гения.

В этот вечер Монтини, сидя за столиком на крытой, хорошо прогреваемой террасе недешевого женевского ресторана, с интересом разглядывал формулу на планшете, который только что протянул ему Ник.

– Ну, мужик, ты здесь и накрутил, – он сделал несколько глотков пива, закурил и снова уткнулся в планшет.

– Я не математик, Майк, я экспериментатор, – Ник тоже отхлебнул пива и чуть заметно поморщился от сигаретного дыма, сносимого на него вытяжкой.

– Не прибедняйся. Это и хорошо, что ты не математик. Математик до этого бы не додумался, – Монтини повернул планшет экраном к приятелю. – Ты откуда взял эти значения?

– Понимаешь, я читал дочке сказку, ну гоблины там, эльфы, и тут в голове всплыли символы. Как в прошлый раз.

– Да, чувак, прошлый раз ты натворил дел... – Майк хмыкнул, отложил планшет, глубоко затянулся сигаретой и уже вполне серьезным тоном сказал: – Если бы я тогда не видел все собственными глазами, не поверил бы. Вот что я тебе скажу, амиго* (*Друг по-испански)... То, что ты вывел функцию времени со знаком минус, не имеет смысла. Ты просто подставил значения, которые тебе пришли в голову. Этого никто не примет. Но после того как ты поигрался с магнитными векторами и вышел на событие сверхвысокой энергии, я могу поверить в любые твои каракули. Особенно если при этом снова не обрушится электросеть женевского кантона и не накроются два наших магнитных контура. Как в прошлый раз.

– Я понимаю, что все это смотрится как бред. А если зайти с обратной стороны? Ты можешь смоделировать событие так, чтобы в результате получились значения, близкие к моим.

– Смоделировать-то я могу что угодно, но что это тебе даст?

– Ну... – Ник немного опешил от вопроса. – Это будет хоть каким-то подтверждением.

– Херня все это. Чтобы получить подтверждение, тебе не нужны крючки-закорючки математических формул. В них все равно никто не поверит. Тебе просто надо включить детектор, – Монтини снова повернул к себе планшет. – За 81 час до эксперимента.

– Черт возьми, это действительно было бы идеально!

– Идеально, но не реально. Никто не даст тебе включить детектор на холодном приборе.

– А если попытаться их уговорить? Это было бы подтверждением моей теории.