Синяя линия

Пока Боря ходил за костюмом, Роман удивлялся про себя, как они могли так бездумно перемещаться в будущее? А что, если бы Лиза прыгнула не в шестое, а, скажем, в седьмое октября? После удара такого количества ракет радиационный фон был бы настолько высоким, что их сожгло бы дотла прежде, чем они успели бы слово сказать, не то что воспользоваться шаром, чтобы вернуться. Но у него было странное ощущение, что в этом случае ракеты упали бы именно седьмого октября. Как такое может быть, Роман не понимал, но он точно знал, что подобного везения просто не бывает.

– Костюм всего один, – сказал Боря, – Но вдвоем мы прыгнуть все равно бы не смоги. Чтобы воспользоваться шаром, придется засунуть руку вместе с ним в рукав.

Роман кивнул.

– Я пойду, – сказал он.

– Постойте, – Лиза вскочила на ноги, – Я могу… Все-таки это я виновата…

– Нет, об этом не может идти и речи, – отрезал Роман.

– Давай-ка в камень-ножницы-бумага, – предложил Боря с полными ужаса глазами.

– Не надо, – сказал Роман, – Мы уже играли, и я проиграл, помнишь? Мне читать лекции, мне и отправляться в будущее.

С этими словами Роман стал облачаться в желтый защитный костюм. Левую руку с зажатым в ней шаром он оставил в рукаве, перчатка безвольно болталась. Боря помог ему застегнуть замки и натянуть маску. Затем они с Лизой отошли на несколько шагов.

– Ну что ж, – сказал Роман, – Поехали. Сто лет вперед.

Ничего не произошло.

– Не выходит, – сказал он.

– Видимо, коридора нет, – сказала Лиза, – Попробуйте еще раз.

Роман попробовал, снова безрезультатно.

– Может быть, взрыв каким-то образом ликвидировал все межвременные коридоры? Мы не знаем, как реагируют хронионы на большой выброс других элементарных частиц, – сказал Боря.

Роман попытался передать шару мысленную команду еще раз. И снова безуспешно. Он попробовал в четвертый, в пятый, в шестой раз.

И вот, когда они уже были готовы сдаться, шар сработал.

Роман очутился перед административным корпусом университета. Но только догадаться, какое именно это здание, было сложно – оно было разрушено до основания. Небо было свинцовым. Падал серый снег. Землю вокруг покрывал черный пепел. Не было ни одного дерева, ни единой травинки.

Впереди Роман видел жилые кварталы, которые обычно были скрыты кронами деревьев. Сейчас же он разглядел, что в тех немногих зданиях, которые устояли, выбиты окна. Повсюду валялись обломки, перевернутые на бок автомобили, покрытые слоем ржавчины и пепла.

У Романа перехватило дыхание. Кровь запульсировала в висках. Это он. Он во всем виноват. Он так остро почувствовал вину за происходящее, что на глазах навернулись жгучие слезы.

С него все началось. Значит, он всему виной. Нужно было выбросить проклятый шар. Выбросить в какую-нибудь реку, а не проводить свои идиотские эксперименты. Если бы они не прыгнули на месяц вперед, ядерной катастрофы бы не случилось. Он не знал, почему, не знал, какая здесь взаимосвязь, но просто чувствовал это.

Наконец, Роман заставил взять себя в руки. Он крепко сжал черный шар и приказал ему перенести его в Лондон. На этот раз шар послушался с первого раза.

У Романа вырвался стон. Пейзаж был точно таким же – разрушенные дома, обломки и пепел со снегом, покрывающий все вокруг. Нью-Йорк – та же картина. Пекин – то же самое. Берлин, Торонто, Рио-де-Жанейро…

Все погибло. Все погибли.

Роман сел на землю, подняв в воздух облако радиоактивного пепла. Его накрыло отчаяние. Он оперся спиной об остаток какой-то бетонной стены, и просидел так несколько минут, забыв и об угрозе радиации, и о необходимости возвращаться.

Может, никуда возвращаться и не нужно? Остаться здесь, в этой ядерной пустоши. Может, это все исправит? Случится чудо, и круг каким-то образом разорвется?

Но его ждут Боря и Лиза.

Ждут или ждали? Они тоже погибли под этими бомбами?

Он шумно вдохнул. Фильтры на маске превратили вдох в хрип. Собравшись с силами, Роман поднялся на ноги.

– Давай, уноси меня отсюда, – он передал шару мысленную команду. Тот вновь отказался работать.

На десятый раз, на двадцатый – ничего не выходило.

– Давай! – выкрикнул Роман, и, наконец, течение подхватило его и перенесло на пол кабинета, в шестое сентября две тысячи двадцать четвертого года.

Он больно приземлился на колени.

– С ума сошел!? Костюм надо срочно поместить в утилизатор, – прокричал Боря.

Роман с трудом сосредоточился и переместился в третью лабораторию. Он стянул с себя маску и костюм, положил их в утилизатор. После чего принял душ, нашел таблетки, препятствующие лучевому поражению, которые физики-ядерщики использовали при проведении опытов и выпил три.

Затем он вернулся в кабинет, где его ждали беспокойные Боря и Лиза.

– Что ты видел?

– Все погибло, – ответил Роман, не глядя в глаза ни Боре, ни Лизе, – Все разрушено. Все мертвы. Я был везде. Вся планета в руинах.

Роман безвольно опустился на стул, взгляд его был устремлен в пол.

– Это я виноват, – тихо произнес он.

– Что ты такое несешь? Как ты можешь быть виноват в ядерной катастрофе?