Синяя трава

– Если я просто дерну зуб, я могу на раз-два его сломать. Здоровый зуб, может, еще бы так и вышел, но этот сгнивший сломается точно. А поскольку самостоятельно вам придется вырывать именно сгнившие или поломанные зубы, то учтите, что зуб может сломаться. Надо быть очень аккуратным. Сначала я отогну десну.

Ирина подала хирургу обработанную спиртом острую лопаточку от маникюрного набора, и Олег начал отделять десну от зуба. Пациент инстинктивно прикрыл рот, чуть не укусив врача за палец.

– Вася, голову и челюсть ему держи, – скомандовал Олег, и продолжил ковыряния после выполнения команды. – Только рот ему не разорви, – добавил он потом, увидев, как натянута кожа у уголков рта.

– И непременно убедитесь, что зуб, который вы пытаетесь вырвать – это действительно тот самый больной зуб, а не какой-то другой, – добавил Олег с горькой усмешкой, вспомнив, что история стоматологии знает случаи, когда врач по ошибки удалял здоровый зуб. Впрочем, такое случалось не только у стоматологов.

Он принял у Ирины плоскогубцы и легонько сдавил ими зуб. Ему казалось, что сдави он со всей силы – и зуб раскрошится, а иметь дело с раскрошенным зубом не хотелось совсем.

– У нас пятый, многокоренной зуб, – продолжил Олег, заглянувший перед операцией в анатомический атлас. – И я раскачиваю его из стороны в сторону, чтобы расшатать, – он при этом действительно раскачивал зуб, а Василий и Антон приложили больше сил, чтобы удержать Николая на месте. Судя по звукам, процедура не доставляла клиенту удовольствия. – Если вы имеете дело с передним однокоренным зубом, его можно крутить из стороны в сторону, – хирург, однако, воздержался от того, чтобы показать, как это – крутить зуб из стороны в сторону.

Публика внимательно наблюдала за операцией и каждый, одновременно, пытался запомнить то, что говорит Олег и представить себя на его месте. Одновременно мечтая никогда на этом месте не оказаться. Максим негромко переводил комментарии для Хэнка, а Линг – для Франка. В общем-то, никто не предполагал готовить из Линг хирурга, но она была единственной, кто мог легко переводить сразу с русского на французский, а по-английски Франк понимал не в совершенстве. Француз пытался сосредоточить все свое внимание на действиях и инструкциях Олега, но волей-неволей обращал внимание и на реакцию Осипова. Его дочиста побелевшее лицо, капли пота на лбу, широко раскрытые ясные голубые глаза, с краев которых стекали тонкие струйки слез, то и дело сокращающиеся мышцы по всему телу и мычание отзывались в сердце Франка леденящим ужасом. Окажись он, Франк, на месте Осипова, смог ли бы он также сносить боль или просто умер бы сразу, как только сел в кресло? Линг, хоть и не переставала автоматически переводить слово за словом, тоже все больше концентрировалась на пациенте, а не на действиях врача и чувствовала, как сердце в груди обливается кровью. Инструкции Олега влетали в ухо и напрямую выходили через рот на другом языке, не задерживаясь в голове. Такое всегда случалось, когда она переводила почти синхронно – речь не откладывалась в мозгу. Более того, она могла размышлять о посторонних вещах. «Мы все должны научиться сносить боль, как он. И даже лучше. Но мы с Софьей химики. И вместо всяких там губных помад и кремов для сухой кожи, мы должны сделать обезболивающие, вплоть до возможности общего наркоза. Ведь сейчас он удаляет зуб, а потом это будет, подумать жутко, ампутация конечности».

– Я сжимаю плоскогубцы достаточно сильно, чтобы держать зуб и раскачивать его, но, надеюсь, недостаточно сильно, чтобы его раскрошить. Потому что если я сломаю зуб, мне надо будет отдельно удалять корни. А если зуб вытащить трудно, то его придётся выбивать с помощью шурупа и молотка. В общем, чего я не хочу – так это раскрошить или сломать зуб. Кроме того, всё желательно делать быстро, чтобы пациент не успел помереть от болевого шока. Антонина, оботри ему лоб и изобрази вентилятор, пока парню совсем не поплохело! А Франк между тем воображал, что это ему пытаются выкорчевать зуб и вставляют в ткань то один, то другой шуруп и каждый последующий толще, длиннее и острее предыдущего.

Олег прекратил раскачивать зуб. Его рука замерла так, что плоскогубцы оказались параллельны направлению роста зуба и хирург, не увеличивая и не ослабляя силы нажима на зуб в поперечном направлении, что было мочи дернул руку в параллельном направлении, и все увидели маленький изуродованный зуб с двумя аккуратными сантиметровыми корешками, зажатый между двух металлических губ. Антонина тут же обтёрла лицо пациента мокрой тряпкой, а затем продолжила обветривание. Врачи, привыкшие видеть всякое, после операции остались спокойны, но остальные зрители впечатлились сильно. Пациенту же было просто больно. Но он чувствовал, что это уже другая боль, не такая сильная, как во время операции и не такая сверлящая, как до нее, и он понимал, что она со временем утихнет.