Синие бабочки

Тогда у нас будет не общество, а сборище людей, где каждый с трудом выносит остальных. Уж если Трифон не может помочь собственной дочери, то ему и подавно это не удастся. Тем более что Руми все же была не такой, как те, другие. Она была девушкой. И почему надо считать ее бесстыжей, когда она, быть может, просто естественна. В

конце концов, любая более или менее длительная связь предполагает известные взаимные чувства. А как раз в этом

Несси нуждается больше всего.

Но дружба между Несси и Руми продолжалась чуть больше месяца. А затем девушка исчезла так же внезапно, как и появилась. Алекси подождал несколько дней – может, заболела или уехала куда-нибудь. Но Руми не приходила.

– Что случилось с Руми? – не вытерпел наконец Алекси.

– Ничего, просто мы расстались, – спокойно ответил

Несси.

– По чьей инициативе?

Несси нахмурился.

– Послушай, отец. Люди мне быстро надоедают, – неохотно произнес он. – С какой же стати мне их терпеть?

– Но люди все-таки не вещи... Нельзя ж их выбрасывать когда вздумается.

– Никто не имеет права подчинять себе других, –

мрачно ответил Несси. – Ни по какой причине. И ничем –

ни силой, ни слабостью. Это отвратительней любой политической тирании.

Алекси молчал. Что он мог ему ответить? И все-таки нельзя же было отступить просто так, без всякого сопротивления.

– Ты вообще веришь во что-нибудь?

– Зачем? – Несси бросил на отца презрительный взгляд.

– Достаточно правильно мыслить. Декарт сформулировал это в нескольких словах: «Я мыслю – значит, я существую». По-моему, этим все сказано.

– Ты никогда не будешь счастлив! – изрек вдруг

Алекси. – У человека есть еще и сердце, если ты об этом что-нибудь слышал.

– Сердце всего лишь жалкий насос, – ответил Несси. –

Говорят, больше всего на человеческое сердце похоже свиное.

Алекси забился в кабинет, как преследуемый барсук в нору. Как всегда после разговоров с сыном, во рту горчило

– знакомый вкус поражения. Если верно, что разум – самое совершенное и самое ценное из всего, что есть у человека, то Несси, безусловно, прав. В таком случае полное удовлетворение этого разума, вероятно, и назвать счастьем.

Величайшие умы человечества были несчастны? Одиноки?

Если даже и так, все равно – это единственная цель, достойная настоящего человека.

И снова затопали по холлу маленькие шагающие экскаваторы, направляясь в комнату Несси. И снова Алекси, как барсук, прятался у себя в кабинете.

Наступило лето. Город обезлюдел. Пустые улицы навевали непреодолимую скуку. Каждый стремился куда-нибудь уехать – к морю или в горы, – лишь бы избавиться от удушающей бензиновой гари. Алекси, изнывая от жары и обливаясь потом, не мог ни работать, ни думать.

Лишь Несси был таким же, как всегда, – невозмутимым и безукоризненно опрятным, на его чистом лице не было ни капли пота, хотя ходил он, как и зимой, в пиджаке и при галстуке. Отдыхать он, понятно, никуда не поехал – любое безделье казалось ему непонятным и абсурдным.

В один из этих летних дней в кабинет Алекси внезапно ворвался Трифон.

Несчастный, взмокший, теперь уже окончательно сломленный. Несколько растерявшийся Алекси пригласил его сесть. Трифон не сел, а попросту повалился в кресло, словно хотел раздавить все его пружины.

– Что случилось? – испуганно спросил Алекси.

– Что случилось?! – с неожиданной силой взревел

Трифон. – Случилось то, что мы с тобой скоро станем дедушками!

Алекси онемел. Лицо его побледнело, губы пересохли.

Трифон и не ожидал, что новость произведет на друга такое впечатление.

– Ты уверен? – тихо спросил Алекси.

– Вполне. Мы были у врача.

Алекси молчал. Казалось, он отключился от всего, ушел в себя, совершенно забыв, что, кроме него, в этом тесном, раскаленном кабинете есть кто-то еще. Трифон, успевший немного оправиться, недоуменно смотрел на него.

– Что ж, ты мне так ничего и не скажешь? – спросил он наконец.

– Ребенок должен родиться! – еле слышно проговорил

Алекси.

– Это я и хотел от тебя услышать! – обрадовался Трифон. – Поговори со своим негодником. . Нужно его подготовить. .

– Ты с ума сошел! – воскликнул Алекси. – Несси не должен ни о чем знать.

Теперь уже растерялся Трифон.

– Почему? Что ж, ребенок так и родится без отца?

– Ты думаешь, Несси может быть отцом? Ведь ему всего десять лет! Хочешь иметь зятя-урода?

Это слово ошеломило Трифона, но не заставило отступить. Как так говорить? Парень как парень, красивый, умный. Обогнать других не порок и не преступление. Отстать – вот порок. Алекси потратил не меньше часа, пытаясь втолковать приятелю, что Несси вовсе не «парень как парень», что он не может жить ни с кем, что он холодный, преступный эгоист и принесет несчастье его дочери.

– Неужели мы вдвоем не сможем вырастить одного ребенка? – взорвался наконец Алекси. – Зачем нам чья-то помощь?.

Но Трифон так и ушел мрачный, неубежденный. К