Синие люди

— Ты-то при чем, старина? «Будем»! Ты будешь писать свои статьи, а мы с Таратурой «будем».

— Ага, — спокойно констатировал Честер. — В таком случае я выдам сейчас гениальную рабочую гипотезу, и, если вы ее примете, попробуйте исключить меня из вашей кампании. Идет?

— Интересно! — сказал Таратура.

Фред вдохновенно поднял глаза к потолку и, словно поэт, импровизирующий стихотворение, начал:

— Необходимо немедленно… разыскать родителей ста сорока девяти бесследно пропавших детей! Допросить их! И выяснить, один ли почерк у преступников в ста сорока девяти случаях! Если один… Тогда ты прав: шайка рэкетиров, придумавшая нового бога. А если нет… значит, под маркой рэкетира действует какой-нибудь маньяк, сбежавший из сумасшедшего дома, который убивает детей и варит из них суп, а на выкуп покупает кастрюли!

Тут уж ни Гард, ни Таратура не смогли удержаться от хохота.

— Слушай, кровожадный тип, — сказал, отсмеявшись, комиссар. — Совещание великих криминалистов объявляю закрытым. Мы и так уже потеряли бесплодно…

— Как бесплодно?!

— …целый час, а время для нас дороже денег. Скажи лучше, Фреди, какие у тебя заботы на ближайшие три-четыре дня?

— Хватит с меня того, что я ежедневно отчитываюсь перед Линдой, — мрачно ответил Честер.

— Я не шучу, — серьезно сказал Гард. — Если ты действительно хочешь нам помочь, возьми из этого списка пятьдесят адресов и срочно отправляйся работать.

Честер внимательно просмотрел список, переданный ему Таратурой, и обратил свой взгляд, полный уважения, на комиссара.

— С тобой противно иметь дело, — сказал он Гарду. — Я в великих муках рожаю гениальную гипотезу, а у тебя, оказывается, уже отпечатанный на машинке список! Не человек, а голая кибернетика! Может, еще дашь вопросник, тиснутый типографским способом?

— Дам, — спокойно сказал Гард, — хотя и не типографским. Ведь каждый из нас возьмет по пятьдесят адресов. Нам необходимо задавать идентичные вопросы, чтобы иметь ответы, поддающиеся систематизации. Сними копию с экземпляра Таратуры.

Через пятнадцать минут они вышли из кабинета, сели в разные машины и растворились в потоке транспорта, несущегося по улицам города неизвестно куда.

Честер, правда, успел позвонить Линде.

— Дорогая, — сказал он елейным голосом, — твой любимый супруг впрягся в новую телегу и отправился на поиски миллионного клада, из которого он выделит тебе крупную долю, достаточную для того, чтобы купить прелестные босоножки. Не волнуйся, дорогая, и поцелуй Майкла.

Затем Честер спешно повесил трубку, чтобы не слышать любезного ответа супруги.

⠀⠀ ⠀⠀

22 мая в 11 утра сенатор Вильям Доббс обнаружил на сиденье своей машины записку следующего содержания:

«Отключите полицию. Доставьте пятьсот тысяч кларков в шестой от угла автомат на улице Арендайк 23 мая к двенадцати часам дня. Ваша дочь будет передана в двенадцать тридцать вашей жене на углу Спитройса и Сендидайк. В случае нарушения условий или слежки за нами полиции Ут будет уничтожена.

Благожелатель».

Через полчаса Центральная картотека полицейского управления дала справку о том, что почерк писавшего записку по уголовному, политическому и превентивному каталогу не значится. Еще через пятнадцать минут экспертиза установила, что чернила соответствуют марке «Роджерс», изготовляемой фирмой «Роджерс и внук», наиболее популярной у покупателей. Что касается бумаги, то она была типа ПТА-75, производства фирмы «Понти-Тэри-Айк», и употреблялась большинством гимназий и университетов страны. Кусок был вырван из тетради.

Районы города, прилегающие к названным в записке улицам, были немедленно взяты под усиленный надзор переодетой полиции.

⠀⠀ ⠀⠀

Вечером 22 мая, когда Гард вернулся к себе в кабинет, ему позвонил Дитрих и передал точное содержание записки, полученной сенатором Доббсом.

Гард с нетерпением ожидал своих помощников.

Первым приехал Честер, чрезвычайно возбужденный сведениями, полученными от пятидесяти несчастных родителей. Потом появился Таратура. Узнав от Гарда о записке и мерах, принятых полицией, Таратура сказал:

— Дураки. На улице Арендайк никогда не было и нет автоматов…

Поздно вечером Гард позвонил по внутреннему телефону Карлу Кервальду, руководителю кибернетической лаборатории:

— Карл, мне срочно нужна ваша помощь!

Кервальд спустился лифтом на пятый этаж со своего одиннадцатого, почти бегом миновал два коридора и, несколько запыхавшись, возник на пороге гардовского кабинета.

— Что случилось, Гард?

Они знали друг друга уже лет десять.

— Пустяк, — сказал Гард, — но даже он должен оставаться между нами.

— Фу, черт! — с облегчением выдохнул Кервальд. — У вас был такой голос, что я решил спасать вас от смерти.

— Почти так, Карл, — сказал комиссар. — Только не меня. Детей.