Синие стрекозы Вавилона

— «Глубоко сочувствуя народу вавилонскому, понесшему жертвы вследствие безответственных выступлений мар-бани, правительство вавилонское в храме Эсагилы сим постановляет: всех павших, независимо от их политических убеждений и обстоятельств гибели, предать достойному погребению. В случае, если убитый будет опознан родственниками или близкими и в случае, если означенным родственники погибшего убедительно докажут, что убитый являлся кормильцем семейства, означенному семейству будет назначена от правительства единовременная компенсация по утрате кормильца в размере 60 сиклей. На опознание убитых выделяются семь дней, считая с момента обнародования настоящего обращения к народу вавилонскому. Опознание будет производится в морге храма Гулы-Ишхары круглосуточно. Правила производства опознания будут вывешены на воротах храма».

Он отдал табличку адъютанту и негромко добавил:

— Пресс-конференция окончена.

И повернулся спиной, желая уйти.

— Генерал! — окликнул его один из журналистов.

Генерал Гимиллу обернулся, с явным неудовольствием поглядел на говорившего.

— Что-нибудь еще? Я чрезвычайно занят, знаете ли. Мне и так пришлось пойти навстречу вашим желаниям вопреки государственной необходимости и выделить драгоценное время на все эти разговоры.

Вперед выступили сразу двое — рослый черноволосый бородач и растрепанная женщина.

— Мы являемся представителями общественной организацией «Жизнь ради жизни», — агрессивно начал бородач. Женщина за его плечом кивала. — Мы настаиваем на том, чтобы представители общественных организаций были допущены в морг храма Гулы-Ишхары…

Генерал подумал немного и неожиданно согласился.

— Мы настаиваем на том, чтобы нас сопровождали представители иных организаций, — встряла растрепанная женщина.

— Например? — Гимиллу прищурился. Ему очень хотелось вышвырнуть нахалку в окно, и он вовсе не скрывал этого. К тому же, она была некрасива.

— Правительственных, — пояснила женщина.

Генерал продолжал глядеть на нее в упор, все более откровенно давая ей понять, НАСКОЛЬКО же она некрасива. И молчал.

И тут задерганный злющий лейтенант сказал:

— Здесь имеется представитель Государственного Оракула.

И безошибочно указал на Пиф.

Пораженная, Пиф поднялась. Злющий лейтенант подал ей руку. Как он ухитрился запомнить ее, если видел удостоверение служащего Оракула всего лишь мгновение и уже несколько часов не обращал ни малейшего внимания на ее присутствие?

Приволакивая ногу, Пиф подошла ближе к группе журналистов.

— Почему она хромает? — спросила растрепанная женщина. — Вы стреляли в нее?

— У меня ноги затекли, — хрипло объяснила Пиф.

Генерал Гимиллу фыркнул.

— Теперь я могу идти? — ядовито поинтересовался он. И, не дожидаясь ответа, вышел.

В ожидании, пока провожатые будут готовы выступить, журналисты бродили по комнате, где стало очень тесно и душно, возбужденно переговаривались между собой, перематывали фотопленку, листали блокноты с записями. Пиф снова подошла к окну. Чернота притаившегося внизу разгромленного города казалась беспредельной. Ночное небо озаряли пожары. Горизонт был беспокоен — горело даже далеко за городом.

Внизу, в Эсагиле, шла своя жизнь. Проезжали грузовики и бронетранспортеры. Внезапно оживал и начинал орать динамик — какие-то лязгающие команды, обильно разбавленные матом, без начала и конца, мгновенно смолкающие, когда выключали трансляцию. Несколько раз открывалась перестрелка, но и она смолкала, будто ножом обрубленная. Дважды Пиф слышала одиночные выстрелы. Растрепанная женщина, которая препиралась с генералом Гимиллу, подошла незаметно к окну и, услышав эти выстрелы, проговорила:

— Раненых добивают, сволочи…

Пиф отошла от нее подальше.

Ночь была бесконечной, но спать никому не хотелось.

Пиф нашла злющего лейтенанта и попросила у него поесть. Лейтенант глянул куда-то в угол, мимо Пиф, сунул ей в руки копченую рыбу с куском мокрого хлеба и ушел. Таясь от остальных, чтобы не отобрали, Пиф жадно проглотила хлеб и рыбу. Ей сразу стало легче и даже усталость прошла. И ночь сразу перестала быть бездонной.

Она снова села на ящик, обхватив колени руками. «СЛЕДСТВИЕ: ВОЗМОЖНОСТЬ СОЦИАЛЬНОГО ВЗРЫВА…» Она дала прогноз. Почему они допустили?.. Смутно она догадывалась, что ее предсказание каким-то странным, непостижимым образом повлияло на решение мар-бани начать мятеж.

И еще она знала теперь, что предсказание было неправильным.

«Жрица — пустой сосуд.»

А она, Пиф, — вовсе не пустой сосуд. Она полна любви и страха.

— Эй, девка, — позвал ее кто-то тихим осипшим голосом.

Она подняла глаза. Злющий лейтенант. Стоит рядом, протягивает ей плоскую жестяную флягу.

— На-ка.

Она взяла, поболтала флягой. Там что-то плеснуло. Ей хотелось пить, поэтому она бросила на лейтенанта благодарный взгляд. Лейтенант неожиданно усмехнулся.

Во фляге была водка. Пиф закашлялась от неожиданности.

— Вот блядь!.. — пробормотала она. И приложилась к фляге уже поудобнее.

Сделав еще несколько глотков, вернула владельцу.

— Ух. Спасибо.

Тот забрал флягу, завинтил потуже пробку и ушел.