Синий дым

Синяя прорезь окна —Монастырь святого Франциска.Смотрит на нас с полотнаСредневековый епископ.В зарослях тёмных колоннЧьи-то согбенные плечи.У розоватых мадоннПлавятся жаркие свечи.Память камням отдана —На полустёртых плитахГордые именаНобилей именитых.Рядом идём по травеВдоль колоннады длинной.В тёмно-зелёной листвеЗреющие апельсины.И водоём из камней.

В синем эмалевом глянцеТонут — полёт голубейИ капюшон францисканца.Этакую тишинуКто же им дал в утешенье?Мы подошли к окнуС башенной синей тенью.Там, за стеною, простор,Город и белые башни.Синяя линия гор,Рокот прибоя всегдашний.Готовясь в далёкий путь,Дымят пароходные трубы.Коснулась груди моей грудьИ ты приблизила губы.Вместе следим без словВ солнечном озареньеПеристых облаков

Медленное движенье.

Албания

Суровых скал застывший строй.К подножью их взбежали ели.Рыжеет снег в тени ущелий —Там вечный холод и покой.Иду тропинкою кремнистойИ буки шелестят листвой,Голубизной предельно чистойАпрель ликует подо мной.Гремят овчарки, надрываясь,Там пастухи стада пасут.И с дальними перекликаясь,Горланит звонко арнаут.Счастлив, кому судьба послалаТакие бедствия и сны.Счастлив, кого она бросала

В юдоль изгнанья и войны.Вне всяческих благополучийНе стал ли мир для нас светлей?Мы сами — проще и мудрей,А наша жизнь полней и лучше?

«Сегодня месяц тонок и двурог…»

Сегодня месяц тонок и двурог.Ловец играет в чаще «Смерть оленя».Валторны звук прекрасен и высокНад позднею зарёй осенней.Ещё вчера дождём шумело лето.И вот ты рвёшь осенние цветы.Не притворяйся, друг, грустишь и тыО том, что не хватает в жизни этойВысокой нежности и теплоты.Медонский лес.

«Помню всё — бережно складывал…»

Помню всё — бережно складывал

На самое дно души —Запах крови, полей и ладана,Всё, что думал, верил, вершил.Ничего не забыл, не растратил —Дотащил к чужим берегам.Столько было рукопожатий,Поклонялся стольким богам.Эй, прохожий, может быть, нужно?Хочешь, весь этот хлам отдам?Только б стать опять неуклюжимИ тоскующим по лесам.В блеске, в гуде парижских улицДвадцативосьмилетний старик,Бледный, худой — сутулюсьВ вечно поднятый воротник…Париж, 1928.

Олеся