Синий мир. (Сборник)

— Ваши мысли и предположения можете оставить при себе. Вас не касается, что и как я намерен делать. В моих планах на будущее нет места ни вам, ни, тем более, Маноолло и Ильфейенн, впрочем, как я уже сказал, вас это не касается!

Его резкий тон не произвел на Хабальятта ровно никакого впечатления, он снова находился словно бы вне времени и говорил даже не для Джонатана, а как бы для самого себя или, может быть, для какого-то другого, никому не видимого собеседника:

— Кто может знать, что будет с нами, время все расставит по своим местам. Все, что кажется нам таким значительным сейчас, может кануть в небытие, а незначительные события... Так, поживем-увидим, — неожиданно перебил сам себя Мейнг. — Теперь наша цель порт, туда мы и направимся.

4

Джонатан старался не упускать ничего из вида, он намеревался теперь контролировать ситуацию, его достаточно утомило то, что кто угодно знает о его жизни больше, чем он сам. Все, больше он никому не даст руководить своей жизнью. Решение, которое он принял, его вполне устраивало, и он принялся проводить его в жизнь, начав с наблюдения за Хабальяттом. Ничего не происходило, Мейнг, сгорбившись, сидел безмолвно в кресле, и незаметно было, чтобы он подавал кому-нибудь сигналы.

Успел или не успел Джонатан заметить какой-либо сигнал, но тем не менее меньше чем через три минуты прилетел тяжелый, хорошо армированный аппарат. Джонатан подошел к окну, и с интересом посмотрел наружу. К своему сожалению, он ничего не увидел. Было совершенно невозможно понять, есть ли там кто-нибудь или нет. Спрятаться в тени, окружавшей машину, мог кто угодно. Низкое солнце не давало достаточно света и лишь создавало путаницу косых теней, падая на каменные стены.

Джонатан вспомнил о своей комнате внизу рядом с гаражом, но тут же и забыл, там не осталось ничего из того, что могло бы надолго задерждть его внимание, разве что четыреста стипеллей, которые он так старательно откладывал из жалованья. Но теперь это было уже не важно, деньги есть, значит, можно с легким сердцем выкинуть те четыреста из головы. Его внимание привлекло Дерево, оно стояло почти что напротив — чудовищная масса, которую невозможно было охватить взглядом за один раз. Для того чтобы оглядеть его, Джонатану пришлось поворачивать голову. До Дерева оставалось никак не меньше мили, и форма его медленно покачивающихся ветвей, покрытых массой листьев, была нечеткой, расплывчатой.

Джонатан так увлекся, что не заметил, как Хабальятт подошел и встал рядом с ним. Постояв какое-то время молча, Мейнг произнес задумчиво:

— Сколько знаю его, ничего не меняется, только растет и растет, и не видно этому конца. Иногда мне кажется, что однажды либо ствол, либо земля не выдержат нагрузки, уж слишком оно огромное. Представляю себе, как оно медленно кренится, наклоняется все больше и больше и, наконец, падает. Страшно представить такую картину, но, пожалуй, еще страшнее будет крик Дерева, с которым оно будет падать. Пожалуй, ничего страшнее этого крика из живших на этой планете людей никто и никогда не слышал и не услышит.

Немного помолчав, он добавил:

— Думаю, что смерть Дерева станет смертью и для друидов. — Мейнг внимательно оглядел стену Дворца. — Давайте поторопимся теперь. Слишком опасно оставаться на открытом пространстве, пожалуй, только в машине мы можем не опасаться снайперов. Прошу вас, пройдемте к машине.

Джонатан огляделся еще раз, пристально вглядываясь в тени, затем вышел на балкон. Казавшийся пустым и безопасным, балкон был очень широким. Поэтому по дороге к машине Джонатан почувствовал себя совершенно беззащитным. Ему казалось, что он идет по балкону обнаженным. Джонатан почувствовал, как по коже забегали мурашки. Он продолжал свой, казавшийся бесконечным, путь. Ощущение беззащитности нарастало и стало почти непереносимым. Все когда-нибудь кончается, и Джонатан наконец добрался до машины, влез в нее, и она, слегка качнувшись, просела под его тяжестью. Сзади, за его спиной закопошился, устраиваясь с максимальным комфортом, Хабальятт. За рулем сидел Мейнг с печальными глазами на старом, морщинистом лице и пегими от старости волосами — водитель Хабальятта.

— Итак, Джуллиам, — обратился Хабальятт к водителю. — Мы знаем, что уже пора уезжать. В порту, если я не ошибаюсь, четвертая стоянка, «Бельзвурронн» и рейс на Балленкрайч через Джиннуокли. Вперед!

Получив необходимую информацию, Джуллиам вдавил педаль взлета. Машина рванулась вверх и затем ушла круто в сторону. Дворец остался за спиной. Они пролетели вдоль нижнего края пыльно-серых ветвей. Обычно небо Кайирилл всегда было затянуто дымкой, но сегодня сквозь совершенно прозрачную атмосферу отчетливо просматривались низко плывущие облака и солнце. Беспорядочное скопление и нагромождение дворцов, замков, административных учреждений, приземистых пакгаузов — город некоторое время мелькал в корнях Дерева, но затем его сменил сельский пейзаж: поля, убегающие вдаль, и пятнышки ферм.