Синий ветер

— Я знаю, что говорят врачи. Они сказали неправду, хотя тоже знают, что мне осталось недолго. Я говорю это только тебе, чтобы это не было для тебя неожиданностью. Ты еще слаб, и тебе нельзя сразу бросать мешок на спину, его надо насыпать медленно. Но это — только между нами. Ни мать, ни девочки не должны ни о чем догадываться. Так тебе будет легче привыкать…

Он откинулся на подушку, закрыл глаза и замолчал. Должно быть, ему опять стало больно, он долго боролся с этой болью, на лице его выступили крупные капли пота. Но когда он открыл глаза, в них не было ни боли, ни грусти, а была только улыбка, немного извиняющаяся, с веселой снисходительностью к себе. И эта улыбка была так неожиданна, что Олега резко полоснуло по сердцу, и он заплакал.

— Ну вот, это уж ни к чему, — мягко сказал отец.

А когда Олег успокоился, добавил:

— Ты уж, брат, держись. Надо!

Потом протянул руку, положил ее на колено сына и слабо пожал. Олег схватил эту руку и прижался к ней щекой. Она слабо двигалась, эта похудевшая, почти прозрачная рука, еле выбралась из ладоней мальчика и легла на голову.

— Жизнь, сынок, интересная штука. Но… короткая. Тело человека слабее его духа, но когда-нибудь ум человека научится преодолевать все недуги тела… Я хочу, чтобы ты в жизни хоть что-нибудь сделал для людей, а не только для самого себя.

Именно тогда, сразу после смерти отца, у Олега созрело твердое решение стать врачом.

Но когда он окончил десятилетку, Тася училась только на третьем курсе, а Шура пошла во второй класс. Были проданы все вещи отца, из дома исчезли не только пианино и шкаф, а даже стулья. Он понял, что матери на ее скромную зарплату парикмахера их троих больше не прокормить. Об учебе в медицинском институте нечего было и думать, там учатся шесть лет.

И он поступил в Высшее военно-морское училище. Он никогда не видел моря, его не увлекала морская романтика, но из военных училищ только морские были высшими. Ему предоставлялась возможность бесплатно и на всем готовом получить высшее образование и еще помогать матери — в училище давали стипендию. Четыре года он был лучшим курсантом, окончил училище с отличием, но ни любви к морю, ни удовлетворения своим образованием не испытывал. Только позднее, проплавав два года на кораблях, он оставил свою мечту стать врачом, привязался к морю и убедился, что его служба — тоже для людей.

2

В Черском уже выпал снег. К тому же дул сильный ветер, а до деревянного здания аэропорта было не менее пятисот метров. Олег преодолел их со спринтерской скоростью. Это было выгодно вдвойне: во-первых, он не успел превратиться в обледеневшее изваяние, во-вторых, надеялся раньше других пассажиров оформить билет в Игрушечный.

Однако, выяснилось, что рейсовый самолет на Игрушечный полетит только через неделю и билетов на него уже давно нет, осталось всего два места на следующий рейс.

— Что же, мне тут двадцать дней сидеть?

Кассирша невозмутимо пожала плечами:

— А что тут особенного? Подумаешь, другие тоже сидят — и ничего. Идите в гостиницу, она вон там, на горе.

Сдав чемодан в камеру хранения, он добрался до гостиницы и не без труда получил койку в коридоре второго этажа. Пока обедал в столовой напротив гостиницы, короткий полярный день кончился. Правда, по местному времени было всего три часа дня, но в Москве было еще утро. Олег не спал всю ночь, и сейчас его клонило ко сну.

Кажется, коридор обладал всеми свойствами аэродинамической трубы. Олегу дали два одеяла, сверху он набросил еще шинель, но, повертевшись часа полтора, почувствовал, что коченеет. К тому же по коридору беспрерывно сновали люди, таскали узлы, мешки, ящики, гремели кастрюлями, ведрами, чайниками. Ему тоже хотелось выпить чаю.

Столовая еще работала, но чаю там не оказалось, зато в изобилии было плодово-ягодное вино. Каким образом его сюда завезли и какой в этом был смысл, понять трудно. Еще была оленина: жареная, пареная, отварная, котлеты из оленины, оленья печень. Перепробовав все по очереди, Олег убедился, что уж с голода-то здесь, во всяком случае, не умрет.

Просидев в столовой до самого закрытия, он вернулся в гостиницу с твердым намерением выспаться. Но теперь на материке был полдень, и сон как рукой сняло. Еще часа два он покрутился в постели и встал. Остаток ночи провел в комнате дежурного, где его угостили чаем. Здесь же он узнал, что до Игрушечного можно заказать специальный рейс.

— Погода сейчас летная, на «аннушке» долетите часа за четыре.

Едва дождавшись утра, он бросился в аэропорт и разыскал окошко, где можно заказать самолет. У окошка стоял не то чукча, не то якут в странном и, наверное, теплом одеянии. Он долго объяснял, куда ему надо. Наконец полез в мешок, извлек из него две пачки денег, бросил в окошко. Кассирша с полчаса пересчитывала их, потом спросила его фамилию.

— Кто еще с вами летит?

— Ну упряжка.

— Собаки?

— Ну.

— Сколько?

— Ну восемь.

— И нарты?

— Ну.

— Еще кто?

— Ну больше нет.

— Хорошо, через час самолет будет готов. Номер две тысячи сто сорок семь. Запомнил?

— Ну. До свидания. — Он протянул кассирше руку.