Синица в руках или Змей Горыныч в небе

Не дожидаясь окончания фразы, явно не обещающей ничего хорошего, Сенька выскочил в коридор, легко оттолкнул все еще не пришедшего в себя от изумления помощника Фитиля и бросился вон из квартиры, крепко сжимая бархатный футля. Серебристый кастет больно впивался в кожу.

В том, что за ним побегут, Сенька не сомневался. В том, что догонят — тоже. Но он продолжал нестись со всех ног, краем сознания отмечая, что на четырех лапах бежать было куда удобнее, чем на двух ногах.

Впереди, в прорехах густой зелени тополей, показались блестящие стены зеркального "Парадиза", и Сенька запаниковал не на шутку. Да, он почти добежал до дома — а дальше что? За хлипкой дверью их с матерью квартиры от Фитиля не спрячешься…

Нельзя было отвлекаться! Споткнувшись, Сенька полетел на землю и больно ударился головой о какую-то голубоватую металлическую махину, вспугнув прислонившегося к ней и вроде бы дремавшего алкаша.

— Гад! Тварь! — посыпались на Сеньку ругательства нагнавшего его Фитиля.

Пинки и удары не замедлили последовать. Сенька скорчился на земле, пытаясь таким образом уменьшить поверхность тела, которой достаются побои, и крепко прижимал к животу бархатный футляр. Мысли о сопротивлении, возникшие на миг от больно вонзившегося в руку кастета, почти сразу же исчезли.

Увлекшийся Фитиль остановился, только полностью выдохнувшись. Сенька, не шевелясь, лежал на земле.

Чуть отдышавшись, Фитиль вновь пнул Сеньку ногой.

— Ну, урод, говори, как ты это сделал? — приподнял его с земли кредитор, схватив за отворот футболки.

— Что сделал? — просипел Сенька, повиснув кулем.

— Сам знаешь что. Как ты в собаку превратился?

"А я реально в собаку превратился?" — удивился Сенька, сплевывая идущую носом кровь.

Спасение явилось неожиданно.

— Упарился? — раздался чей-то голос, и Сенька увидел, как позади Фитиля нарисовался тот самый алкаш, которого он спугнул, влетев в металлическую махину.

— Чего тебе, дед? — нелюбезно поинтересовался Фитиль, отпуская Сеньку. Белая отглаженная рубашка прилипала к спине, светлые ботиночки заляпаны бурыми пятнами…

— Говорю, никак упарился? — участливо осведомился дед и, не дожидаясь ответа, продолжил, протягивая Фитилю запотевший снаружи граненый стакан с шипучей желтой жидкостью: — Глотни лимонадику холодненького, полегчает.

Гладкого лица Фитиля Сенька не видел, но легко мог себе представить, как на нем появляется выражение брезгливости. Но Фитиль, видимо, и правда упарился, потому что, поколебавшись, взял-таки протянутый стакан и осушил его до дна. Алкаш выжидательно наблюдал за ним.

Фитиль бросил стакан обратно, алкаш на удивление проворно его поймал.

— Ну как? — осведомился он, и Сеньке почудилось легкое ехидство в голосе алкаша.

— Отвали, дед, — огрызнулся Фитиль. Впрочем, огрызнулся вяло. Постоял, покачиваясь, а потом согнулся едва не пополам, сделал пару неверных шагов в сторону и тяжело облокотился о стеклянную стену "Парадиза", натужно втягивая в себя воздух. Дрожащими руками достал сотовый, что-то коротко просипел в трубку, и вскоре подъехавший джип увез его прочь от ошалевшего Сеньки.

***

Балваныч, дождавшись, когда отъедет джип, подхватил избитого парня подмышки и волоком протащил пару шагов, в тенек металлической бандурины. Отошел, позвенел монетами. Махина заурчала, послышался звук льющейся газировки. Через несколько мгновений, присев около парня, он уже подносил к его губам стакан с прозрачной шипучей жидкостью.

— Ты пей, пей, — приговаривал Балваныч, поддерживая пареньку голову.

Тот был слишком измучен, чтобы сопротивляться, и потому осушил стакан до дна и бессильно откинулся на землю. Однако, уже через пару минут осторожно, с опаской поднялся на ноги, удивленно ощупал себя и затем уставился на Балваныча круглыми глазами.

— Эй, Балваныч, — прокричал кто-то издалека. Это был дядя Коля; в одной руке он нес пакет с рыбой, распространяющий крепкий копченый аромат, в другой — мятую оранжевую каску, — Слышь, прошли ноги. Вообще не болят!

Балваныч только кивнул в ответ. Дядя Коля же, подойдя, поставил пакет на горячий асфальт, подозрительно посмотрел на взъерошенного Сеньку и опять повернулся к Балванычу:

— А чего это ты у меня давеча про ноги выпытывал?

— Проверить кое-что хотел.

— Чего?

— Теорию одну, — важно надул щеки Балваныч.

— Ты не темни, Балваныч, говори как есть.

— Значит, такое тут дело, Колян. Видишь газировку? Вот от нее все болячки и проходят.

— Да ну тебя, — сердито плюнул дядя Коля.

— Не хочешь — не верь. Только вот парень этот, — и Балваныч, не глядя, махнул рукой на Сеньку, — совсем недавно избитый был, да так, что рукой не шевельнуть. Зато после газировки — как новенький. А тот, кто бил его, хлебнул апельсиновой, и его тут же скрутило.

Дядя Коля собрался было открыть рот и во всеуслышанье заявить, что таких чудес на свете не бывает, да так и застыл с раскрытым ртом, глядя на что-то позади Балваныча. Балваныч обернулся — и тоже разинул рот. Спасенный парень вертел что-то блестящее в руке и через каждые несколько секунд пропадал, а на его месте появлялась здоровая псина.