Синон

– Занятость мешает мне уделить должное внимание этому проекту, – заметил Аль-Твайри. – Но я всегда помню о тебе. – Он поставил чашку на стол и обхватил колено. – Я слушаю тебя, брат.

– Все идет по плану, – начал Аким. – NcoLV распространяется среди ограниченного числа лиц, и газеты уже пестрят угрожающими заголовками. На сегодняшний день мы имеем порядка тридцати инфицированных в Европе. Большинство из них помрут в течение ближайших двух-трех дней. После этого газетчики поднимут настоящий шум.

– И как обстоят дела с подготовкой решающего этапа?

– Крейг Винтер выделил достаточную дозу семь-один и скоро передаст ее Николасу Мореману.

Энес кивнул.

– А ты уверен, что ситуация в Стокгольме не выйдет из-под контроля?

Аким с трудом сдержал улыбку.

– В Голландии, Дании и Германии, до сих пор во всяком случае, все протекало нормально. NcoLV семь-один живет вне человеческого организма не более нескольких секунд. Кроме того, у него очень короткий инкубационный период. Инфицированные просто не успевают кого-либо заразить. Эти особенности сдерживают К-фактор.

– К-фактор? – переспросил магнат.

– Иначе это называется виральностью. Эта величина отражает способность вируса распространяться.

Энес одобрительно кивнул:

– Ты амбициозный человек, я знал это с самого начала. – Он положил руки на стол, по обе стороны от своей чашки. – Ну, а как обстоит дело с вакциной? В чем весь смысл аферы… проекта, я хотел сказать, – быстро поправился Аль-Твайри.

Теперь Катц играл ва-банк. Оставалось надеяться только на то, что Энес не станет уточнять полученную информацию у других источников.

– Вакцина готова, – сказал Аким. – Крейг говорит, что препарат против NcoLV семь-один уже у него в руках.

Нефтяной магнат вгляделся в лицо своего гостя, но тот выдержал и этот темный, исполненный подозрения взгляд.

– Это замечательно. – Энес расслабленно откинулся на спинку кресла. – Неужели удалось заполучить кровь… той еврейки?

– Николас вроде бы все-таки уговорил ее вернуться в лабораторию. – Аким мысленно улыбнулся. – «Вакцина Винтера» – вот как они хотят назвать это.

Аль-Твайри повернул к собеседнику удивленное лицо:

– Но я думал, у нее уже есть название, «Эн-гейт»?

– У любимого ребенка много имен, – отозвался Катц.

Он замолчал, потому что сказал все, что считал нужным. Оставалось надеяться, что больше вопросов у Энеса не возникнет. Сорок восемь часов – вот и все, что было нужно Акиму. Магнат отодвинул чашку и в задумчивости потянулся за кипой газет. Катц оглянулся на сад – мужчины в сером комбинезоне уже не было. Энес устало поднялся со стула.

– Вижу, брат, что у тебя все под контролем. А значит, я могу со спокойной душой заняться другими, менее славными проектами. Давай встретимся послезавтра утром, по завершении последней стадии. Надеюсь, к тому времени все будет сделано и нам останется ждать звонков. – Он собрал со стола газеты. – Я собираюсь устроить еще один праздник… и снова в твою честь.

Аким поднялся, давая шефу заключить себя в объятия.

* * *

Простившись с Энесом, Катц пошел по одной из прогулочных дорожек, тянувшихся вдоль замковой стены. Красный гравий хрустел под подошвами его сандалий. Как ни наскучили ему владения Аль-Твайри, а выходить в большой мир было слишком опасно. Акима разыскивали спецслужбы, по крайней мере, трех стран: Израиля, США и Саудовской Аравии. Он дорого отдал бы за обыкновенную велосипедную прогулку, но не мог позволить себе даже этого. Потому что у него была миссия. Чего стоили его жалкие человеческие желания и страсти по сравнению с ней? Аким был инструментом Аллаха, милостивого и милосердного. Никогда прежде не чувствовал он такой уверенности в своих силах.

Он приблизился к тому месту, где западная сторона стены закруглялась, поворачивая на север. Маленькая зеленая птичка что-то клевала в траве на обочине тропинки. Аким замер, чтобы не спугнуть ее, и подумал об Энесе. Раньше он видел в шефе единоверца, но все больше убеждался, что того интересуют только деньги и власть – то, что Аллах осуждал и презирал прежде всего. Птичка подняла головку, сверкнула на Катца черными глазками и снова вернулась к своему занятию.

Неделю назад ему довелось слушать в мечети проповедь о Судном дне. Вне всякого сомнения, это был знак, поданный Акиму свыше. Имам читал из одиннадцатой суры: «Тем, кто желает жизни близкой и ее украшений, тому мы полностью завершим дела их в ней, и они не будут здесь обделены. Это те, для кого нет в будущей жизни ничего, кроме огня, и тщетно то, что они совершили здесь, и пусто то, что они творили»[35].

Жадность – вот что губит таких, как Энес. Деньги – цена тому, что они делают.

* * *

В нагрудном кармане завибрировал телефон. Лишь три человека могли позвонить Акиму на этот номер: с одним из них он только что расстался, а двое других находились в Стокгольме. Того, кто запрашивал его на этот раз, среди них не было.

– Да? – спросил Аким в трубку.

– Это Николас Мореман, – представился звонивший.