Синтаксис любви

Способность погружаться в мысль до полного отключения от внешнего мира замечается у “догматика” уже в детстве. Крайняя и, что еще важнее, одинокая задумчивость характеризует такого ребенка. Он часами может пребывать в одиночестве, занятый своими мыслями, не реагирующий на происходящее вокруг. Иногда мысль захватывает его в самый неподходящий момент, например, за едой и захватывает так сильно, что взгляд ребенка-”догматика” каменеет и ложка надолго повисает в воздухе, не донесенная до рта.

Склонность к сомнамбулическому погружению в мысль у 1-й Логики хорошо иллюстрируется эпизодами из жизни Эйнштейна. Рассказывают, что однажды видели Эйнштейна, катящего по улице коляску с ребенком; внезапно он остановился в самом неподходящем, с точки зрения правил уличного движения, месте и, достав из кармана бумагу и карандаш, принялся делать торопливые заметки. Только покончив с записью, Эйнштейн продолжил движение. Или другой случай. Желая отпраздновать попышнее день рождение ученого, друзья пригласили Эйнштейна в ресторан и, кроме всего прочего, заказали редкое лакомство — русскую икру. Когда икра была принесена, Эйнштейн как раз “говорил о ньютоновском законе инерции и о возможном его физическом объяснении. Он отправил себе в рот икру и продолжал комментировать закон инерции. Когда икра была сьедена и оратор остановился, чтобы поставить невидимую точку, собеседники спросили его, знает ли он, что он сьел. “Нет, а что?” — “Это была икра!” — “Как, неужели это была икра?” — воскликнул Эйнштейн с грустью…”

Известным своеобразием отличается и память 1-й Логики. Она хорошо держит идеи, теории, концепции, но довольно слаба по части фактов, имен, дат, цифр. Когда Эйнштейну задали простенький вопрос о скорости звука, он ответил: “Я не знаю этого наизусть. К чему загружать свою память тем, что можно найти в любом справочнике.” Обьяснение Эйнштейна справедливо лишь наполовину, корень такого рода забывчивости в результативности мышления “догматика”. Его не интересует разрозненный внесистемный фактический материал, потому что на нем нельзя построить ту законченную интеллектуальную конструкцию, на которую старается опереться 1-я Логика. По мнению “догматика”, факты — песок, строительный материал сам по себе негодный, ценным его делает лишь заметная добавка цемента мысли, способного превратить песчинки фактов в тот бетон, из которого только и возможно формировать подлинную и незыблемую опору личности.

По той же причине “догматик” обычно не любопытен и часто даже мало начитан. Вообще, если круг его профессиональных интересов далек от интеллектуальной сферы, багажом своим “догматик” из толпы почти не выделяется, да и не стремится к этому. Его конек — системный анализ, а не хранение информации. Нильса Бора, например, никто из коллег не считал сколько-нибудь серьезно эрудированным человеком, но его гигантского таланта структурировать разрозненные, на первый взгляд, случайно попавшие в поле зрения факты, не отрицал никто. Сам Бор говорил:”Знаете ли, я ведь дилетант. Когда другие начинают непомерно усложнять аппарат теории, я перестаю понимать что бы то ни было…С грехом пополам я умею разве что думать.”

“Догматик”- философ, философ даже тогда, когда род его занятий формально далек от философии. Например, Эйнштейна и Бора принято считать физиками, но на самом деле они были натурфилософами и стояли гораздо ближе к Демокриту, чем к Резерфорду. Обьяснить философские склонности “догматика” можно тем, что мышление 1-й Логики изначала стратегично и тяготеет к созданию замкнутых универсальных систем. Связать мыслью все сущее в мире — недостижимая, но постоянно воздвигаемая “догматиком” перед собой цель. Как писал другой знаменитый физик Хевеши: “Мыслящий ум не чувствует себя счастливым, пока ему не удается связать воедино разрозненные факты, им наблюдаемые. Эта “интеллектуальная несчастливость” более всего побуждает нас думать — делать науку.”

* * *

Самомнение “догматика” по части способностей своего ума простирается куда как далеко. Однажды Джордж Элиот спросила у Спенсера, почему у него при такой усиленной работе совсем не видно морщин на лбу. “Это, наверно, оттого, что я никогда не бываю озадачен,”- ответил знаменитый ученый. “Догматик” самоуверен до того, что, пожалуй, только его оставляет равнодушным всеобщее увлечение кроссвордами, логическими тестами и тому подобными средствами интеллектульного самоконтроля. А напрасно. Эта самоуверенность подчас служит 1-й Логике недобрую службу, потому что когда в зависимости от результатов тестирования оказывается судьба человека (прием на работу, в учебное заведение и т. д.), 1-я Логика далеко не всегда набирает высокие баллы. И дело не только в неразворотливости и туговатости мышления “догматика”. Само предположение, что сила ума, данная ему природой не просто в достатке, но даже с избытком, может быть оспорена, кажется “догматику” настолько смехотворной, что напрягать свои полушария он порой считает просто излишним. Отсюда и часто более чем скромные результаты интеллектульного тестирования 1-й Логики.

* * *