Синтез

— Скажи, чего ты добиваешься? Настоящего бунта с гонками на бронеходах и расстрелом всех причастных? Залпа «Кондора» прицельно по Ураниуму?

— Я? — Линкен криво ухмыльнулся. — Чтобы ни одна макака здесь не задирала хвост на сармата. Если боишься — уйди с дороги.

17 апреля 45 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Плотные защитные поля были выставлены со всех сторон, единственный просвет для свободного притока воздуха Гедимин оставил под прицепом. Сармат-водитель попросил защитить и кабину, и это было сделано ещё до начала движения. Встав на переднем краю платформы, Гедимин настороженно вглядывался в утренний полумрак. Глайдеры с рабочими «Полярной Звезды» ползли впереди — их было слишком много, чтобы цепочка могла набрать скорость. Ближайший транспорт был прикрыт защитным полем — на нём ехал один из ремонтников Исангера; на других машинах защиты не было.

— Как всё-таки тошно от всего этого, — медленно проговорил Линкен, сжимая кулаки. — Защищаться. Вечно защищаться, прятаться, не сметь ответить. Мы здесь могли бы закопать живьём каждую макаку. А приходится делать вид, что мы просто едем мимо. Я устал от этого, атомщик. Тебе никогда не хотелось всё взорвать?

— Держись, — буркнул ремонтник, опустив руку ему на плечо и крепко сжав пальцы. Ему было не по себе — и от перекошенного лица Линкена, и от подозрительной тишины на трассе.

Глайдер приближался к АЭС; по левому борту показалась ограда «Локхида» и новые таблички с красными буквами, вывешенные вдоль неё.

— «Не мусорить на территории! Штраф пять койнов», — прочитал Айрон. Гедимин и Линкен переглянулись.

— Зачем это снаружи вешать? Макак тут нет, — проворчал взрывник. — А у нас и так было чисто.

— Интересно, что про выделения ничего не написано, — сказал Хольгер, прочитав несколько табличек. — А от них больше грязи и вони, чем от обёрток и объедков.

Гедимин хмыкнул.

— Наверное, эта надпись — внутри. Для макак.

На трассе по-прежнему было тихо, и тишину нарушал только негромкий гул исправного двигателя глайдера и приглушённое бормотание из-за ограды. На краю площадки стоял «Шерман», чуть в отдалении — три десятка сарматов. Они молча слушали.

— Идиоты! — Линкен ударил кулаком в защитное поле. — Говорил же — уходите! Вот сейчас им хватит дури остаться…

— Тут не четыре бригады, — сказал Гедимин, пересчитав сарматов и окинув взлядом опустевшие котлованы и брошенную под навесом технику. — Никто не работает. Даже если все эти сарматы останутся, строить придётся мартышкам.

Он снова заглянул за ограду и встретился взглядом с охранником в «летучей козе». Экзоскелетчики молча стояли вдоль ограждения. Ни жестянок, ни гранат у них не было — или, по крайней мере, их не держали на виду. Сквозь прозрачные лицевые щиты Гедимин видел угрюмые лица.

— Опять вытаращились, — прошептал Хольгер, кивнув на охранников. Гедимин пожал плечами.

— Мы тоже можем на них смотреть.

Он сделал шаг к левому борту и внимательно поглядел в глаза ближайшему человеку. Глайдер двигался, и надолго задержать взгляд сармат не смог — но считанных секунд хватило, чтобы охранник шарахнулся с перекошенным лицом. Ещё двое дёрнулись и вскинули оружие.

— Жги слизь!

«Поле выдержит,» — подумал сармат. Он не двинулся с места, даже когда защитный экран перед ним вспыхнул от выстрелов. «Макаки» целились в него; глайдер уже удалялся, но разряды били в борт рядом с Гедимином, постепенно размазываясь по защитному полю — под углом стрелять было неудобно. Линкен сложил пальцы колечками и показал за борт «обезьяньи уши». В экран ударил разряд бластера, и в ту же секунду с неба донёсся пронзительный свист, а из-за ограды — грохот, плеск разлетающейся краски и яростные крики. Линкен с силой ударил Гедимина по спине и широко ухмыльнулся.

— Ты это видел, атомщик? Им не нравится, что мы на них смотрим. Они предпочли бы выкинуть нас в вакуум без скафандров. Но они не умеют работать. И никогда не научатся. Мы всё ещё нужны им, теск.

— Двое полоумных, — презрительно фыркнул Константин. — Неужели нельзя было не провоцировать?! Всё уже почти решилось…

Линкен пожал плечами.

— Атомщик просто смотрел им в глаза. Это уже преступление? Провокация?

«Атомщик хотел бы спокойно работать,» — думал Гедимин, разглядывая платформу под ногами. «Ирренций синтезирует себя из любого тяжёлого металла. Возможно, из любого вещества, существующего в природе. Я не понимаю, как он это делает. Откуда он берёт массу? Даже в Лос-Аламосе не могут это выяснить. А мы бы смогли, если бы не отвлекались на ерунду.»