Сионизм в век диктаторов

Жаботинский вернулся в ставшую теперь осмотрительной ВСО в 1923 г. как крайне правый противник руководства, исполненный решимости «пересмотреть» их позицию; он осуждал Вейщмана за то, что тот не требует воссоздания еврейского легиона. Он также был свидетелем того, как Черчилль отделил Трансиорданию от еврейского «национального очага» в Палестине, и, когда ВСО неохотно приняла решение Черчилля, он согласился с этим лишь из чувства дисциплины, но с тех пор его утверждение, что Иордания всегда являлась еврейской страной, стало идефикс его новой программы: «один берег Иордана наш, а также и другой». Таковы слова песни «Стей Гадот», обычно приписываемой ревизионистскому движению.

Жаботинский никогда не разделял наивной иллюзии, что палестинцы будут когда-нибудь приветствовать господство иностранного государства в их стране. В то время когда Бен-Гурион и его друзья все еще считали, что они могут убедить палестинские массы признать сионизм как отвечающий их собственным интересам, Жаботинский развил свой бесцеремонный собственный тезис в статье «Железная стена» («Мы и арабы»), написанной в 1923 г.:

«Сионистскую колонизацию нужно либо прекратить, либо, наоборот, проводить вопреки желаниям туземного населения. Поэтому колонизация может быть продолжена и может добиться успехов только иод защитой державы, независимой от туземного населения, — железной стены, которая будет в состоянии противостоять давлению со стороны туземного населения. Это в целом является нашей политикой в отношении арабов…

О добровольном примирении с арабами не может быть и речи ни теперь, ни в близком будущем»³

.

Ему оставалось только высмеивать сионистских лидеров, которые говорили о мире с арабами, требуя одновременно, чтобы английская армия защищала их, или возлагали надежду на какого-нибудь арабского правителя (излюбленным кандидатом был иракский Фейсал), который сносился бы с ними через голову палестинцев и навязывал бы их туземцам с помощью арабского штыка. Он снова и снова повторял, что к сионистскому государству ведет только одна дорога:

«Если вы хотите колонизировать страну, в которой уже живут люди, вы должны выделить гарнизон для страны или найти какого-нибудь «богатого человека» или благодетеля, которые предоставят гарнизон от вашего имени. Или, в ином случае, откажитесь от вашей колонизации, ибо без вооруженной силы, которая сделает физически невозможной любую попытку уничтожения или предотвращения этой колонизации, колонизация невозможна — не «затруднительна», не «опасна», а НЕВОЗМОЖНА!.. Сионизм есть колонизационная авантюра, и поэтому он может уцелеть или погибнуть в зависимости от вопроса о вооруженной силе. Важно… уметь говорить на иврите, но, к несчастью, еще более важно уметь стрелять — или я кончаю игру в колонизацию» ⁴

.

Жаботинскпй понимал, что в настоящий момент сионисты слишком слабы, чтобы сдержать арабов без поддержки англичан, и ревизионизм приобрел громкую славу как движение, лоялистское по отношению к империи. В 1930 г. Аба Ахимеир, идеолог их палестинской ветви, провозгласил, что они заинтересованы «в расширении Британской империи еще дальше, чем это намеревались сделать сами англичане»⁵. Однако у них нет желания прятаться за спину англичан дольше, чем необходимо. В 1935 г. один еврейский коммунистжурналист встретил Жаботинского на борту океанского лайнера, следовавшего в Соединенные Штаты, и получил у него интервью. О статье Роберта Гесснера, опубликованной в журнале «Нью массиз», говорила вся еврейская Америка.

«Он объявил, что будет говорить откровенно, с тем чтобы разъяснить ревизионизм… „Ревизионизм, — начал он, — наивен, жесток и примитивен. Он жесток.

Вы выходите на улицу и выбираете любого человека — скажем, китайца — и спрашиваете его, чего он хочет, и он скажет: 100 процентов всего. Таковы и мы. Мы хотим еврейскую империю. Подобно существующим империям — итальянской или французской на Средиземноморье, — мы хотим еврейскую империю”»⁶.

«Он проник в великую тайну тех народов, которые обладали политическим сознанием»