Сирены Амая

Ответ: Ну, по большей части это травоядные животные из биома „Тайга“ – зайцы, бурозубки, кабарга, косули. Самый крупный обнаруженный заяц имел вес немногим больше пятидесяти семи килограммов, представляете?

Вопрос: Пятьдесят семь килограммов? Удивительно! Не хотелось бы случайно натолкнуться на такого монстра на улице. А вам?

Ответ: И мне. (Альберт смеется.)

Вопрос: Как известно, на острове обитала религиозная община. „Дети Амая“. Выходит, человек тоже занимал определенную нишу в островной изоляции, однако его присутствие не повлияло на рост животных. Точнее, не замедлило его и не остановило. Почему так?

Ответ: Насколько я знаю, общине вполне хватало пищи, получаемой от ведения хозяйства. Куры, овцы. Охотой Дети Амая промышляли только по необходимости. Больше рыбной ловлей. К тому же община не держала собак или каких-то иных одомашненных хищников, которых можно было бы отнести к интродуцированным.

Вопрос: Интродуцированным?

Ответ: Чужеродным. Завезенным на остров в результате деятельности человека.

Вопрос: А давайте немного пофантазируем, Альберт. Можно ли предположить, что изолированный человек, имея неограниченный доступ к пище – самой вкусной и, конечно же, полезной – и не имея врагов, сумеет увеличить размеры в следующих поколениях?

Ответ: Это маловероятно. Скорее всего, первые испытуемые попросту разжиреют и утратят всякую привлекательность для противоположного пола. На том, полагаю, эксперимент и закончится.

(Смеются все.)

Вопрос: Прежде чем мы продолжим, Альберт, хотелось бы задать вопрос, который интересует всю редакцию „Твистов планеты“. Почему ваш труд о загадках легочной системы насекомых получил такое название: „Бег в легочных мешках“?

Ответ: О, это просто. Название придумал мой младший сын. Головастый парень, надо сказать. И я подумал: а почему бы и нет?»

(продолжение на стр. 11)

16. Дозорный

Кусок вяленого мяса разжевывался с трудом, но Тео знал, что если отнесется к процессу жевания спустя рукава, то уже через пару часов в животе появятся боли. Поэтому он старался изо всех сил, тщательно работая челюстями. Кроме того, он внимательно осматривал горизонт. Материк почти терялся из виду, закованный в утреннюю дымку.

Еще Тео с интересом заглядывал в потрепанную книгу, которую притащил с собой. «Мауса» Арта Шпигельмана он зачитал буквально до дыр и сейчас заново знакомился с историей в картинках про мышей-евреев и котов-нацистов. В общине было не так много книг для чтения, но почти все они говорили об одном: о злости, которая бесконечно бушует на материке, и о странных существах, которые шагают на длинных ногах по океанам, чтобы взглянуть на жидкие часы. Словом, каждая книжка уговаривала остаться на острове.

Будь Тео понастойчивее, ему бы разрешили брать с собой даже тот засаленный альбом с глянцевыми страницами, на которых тигры охотились за гранатовыми зернышками. Но какой прок в одних картинках, если к ним нет интересных слов? Вдобавок Антеро обещал, что скоро у них появится новый экземпляр «Черной книги». Предыдущий окончательно истрепался.

Злодеяния, творимые на материке, по-настоящему захватывали Тео. Он и не догадывался, что буквы и картинки выполняют роль ошейника. Скажи ему об этом, и он только пожмет плечами. Парень верил, что живет в лучшем месте на всем белом свете. Хотя бы потому, что тут не хозяйничают коты-нацисты и не шляются непонятные евреи, которых все умудряются обижать.

Тео оторвал взгляд от комикса и, прищурившись, увидел, что в сторону острова направляется катер. Суденышко медленно двигалось по застывшим волнам.

С высоты в пятьдесят метров все казалось таким – маленьким и медленно двигавшимся.

Такой же букашкой, точкой с ручками и ножками, выглядел для внешнего мира и сам Тео. Иногда он, когда уставал пялиться на море или читать, раздевался и выплясывал нагишом, дразня тех, кто проплывал мимо на судах. Он кривлялся и тряс задницей, не имея ни малейшего понятия, являются его действия оскорбительными или нет. Кто этих загадочных существ разберет, а?

Неожиданно Тео пришел к выводу, что доставшийся ему кусок сушеной зайчатины содержал в себе слишком много соли и жил. Настроение окончательно испортилось. Он так и не позавтракал, а живот уже болел, словно там завелись капризные жуки.

Чтобы хоть как-то отвлечься от кишечных мук, Тео уставился на катер, гадая, кто или что могло на нем плыть. Его воображение, такое же больное, как и он сам, подсказало, что за штурвалом стоит большой богомол, пока его жена, огромная богомолиха, занявшая собой всю рубку, нежно покусывает ему голову.

– Съешь его, жук! Съешь! – заорал Тео.

А потом в его груди заворочалось беспокойство.

Что бы богомолы ни задумали, они явно планировали посетить остров, святая святых, обитель Красного Амая. Катер, сменив направление, теперь двигался вправо, словно ища место, куда можно пристать. Солнечный луч высвечивал суденышко, и потому оно было четко различимо на фоне сонных волн.