Сиротка

— Господи, какой же я дурак, что затеял этот разговор! Знал же, что она в положении! Бетти, дорогая!

Он взял жену на руки и понес наверх, в спальню. Эрмин успокоилась, услышав через пару минут, что они разговаривают. Послышался шум переставляемого таза, потом — льющейся воды. Элизабет плакала, Жозеф шепотом ее успокаивал.

— Давайте пообедаем, — предложила девушка, водружая на стол сковороду с картофельным рагу.

— Браво, Арман! — сердито буркнул Симон. — Стукач несчастный! Хватит хлюпать носом! Садись и ешь!

После этого инцидента в доме воцарилась тишина. Ближе к вечеру Жозеф отослал Симона на фабрику, проверить работу динамо-машины. Рабочий старался держаться подальше от Эрмин, которая вымыла посуду и принялась за глажку.

Когда стрелки часов показали пять, девушка поставила на поднос заварочный чайник, тарелку с печеньем и отнесла все это Элизабет.

— Тебе лучше, Бетти?

— Да, Мимин, дорогая! Но я хочу полежать еще немного. Ты нашла мою записку в чемоданчике?

— Конечно. На тебя я не сержусь.

— Слава Богу! Я так рада! Обещаю, я буду очень любезна с Лорой, когда она переедет в Валь-Жальбер.

Эрмин взяла молодую женщину за руку. Тихонько, не зная, отчего ей это вдруг пришло в голову, она стала напевать припев песни «Белые розы». Потом сказала ласково:

— Знаешь, Бетти, я тебя тоже люблю, как дочь любит свою мать. Я еще долго буду с тобой.

— Я жду ребенка, Мимин. А ведь мне уже тридцать четыре! Господи, как я боюсь! Я так страдала, когда рожала Эдмона!

— Все будет хорошо, вот увидишь!

Девушка легонько поцеловала Элизабет в лоб и вышла. Она бесшумно спустилась по лестнице и вошла в свою комнату. На прикроватном столике стоял букет сиреневых астр — она очень любила эти цветы. Наверняка кто-то из мальчиков принес их, желая ее порадовать. Девушка взяла в руки рамку с фотографией сестры Марии Магдалины.

— Мой ангел-хранитель, моя дорогая первая мамочка, прошу тебя, храни Бетти ото всех бед! — взмолилась она, вглядываясь в безмятежное лицо молодой монахини. — В жизни все так непросто… Я схожу с ума от радости, что нашла свою настоящую мать, но не хочу терять мою Бетти. Защити меня, прошу! Сделай так, чтобы Тошан вернулся и чтобы мой отец был жив…

Эрмин поцеловала фотографию. Стекло показалось ей холодным. Она закрыла глаза, полные слез. Ей вдруг вспомнился их с Тошаном страстный поцелуй. Бережно хранимое воспоминание об этом моменте экстаза подняло в душе бурю эмоций.

«Я буду любить его, и только его, всю жизнь!» — сказала она себе.

Эта уверенность придала девушке сил. Опершись локтями о подоконник, Эрмин долго смотрела на облака, которые сумерки окрасили в розово-оранжевые тона. Ее задумчивый взгляд скользнул по темному фасаду монастырской школы, молчаливой колокольне, опустевшим домам напротив, на другой стороне улицы Сен-Жорж.

«Мой дорогой поселок! — думала она. — Как я здесь счастлива! Этой зимой, на Рождество, я буду петь в церкви для всех, кого люблю. И мама будет здесь, рядом со мной. Наконец-то!»

Глава 12. В ожидании Лоры

Валь-Жальбер, 12 сентября 1930 года

Со дня своего возвращения в Валь-Жальбер Эрмин не получала никаких вестей от матери. Недельный срок, в который Лора намеревалась уладить дела, связанные с переездом, давно истек.

Все свое свободное время девушка проводила теперь возле дома на улице Сент-Анн. Так ей было легче ждать. Она представляла себе, как будут светиться окна снежными зимними вечерами и как хорош будет сад, заботливо освобожденный от сорняков, с грядками разноцветных овощей…

«Мама долго жила в городе. Она будет рада, если я помогу ей с огородом, — думала Эрмин. — Еще ей понадобятся дрова на зиму».

Поводов для волнения было немало. Девушка спрашивала себя: как женщина, которая привыкла к роскоши и комфорту городского дома и заботе трех слуг, приспособится к жизни в поселке? Но прошло еще несколько дней, и она обо всем этом забыла. Эрмин думала только о том, почему мать так долго не едет.

«Что, если она передумала и не приедет?»

Девушка не решалась позвонить по номеру, который Лора написала на обороте почтовой открытки с изображением робервальского порта. Она ежедневно поджидала почтальона в надежде получить письмо. Элизабет старалась ее успокоить. Жозеф же, наоборот, не скрывал своего удовлетворения и несколько раз намекнул, что предприимчивая вдовушка наверняка пустилась на поиски нового богатого мужа, чтобы упрочить свое состояние.

«Монреаль так далеко!» — повторяла Эрмин, стараясь совладать с нарастающим страхом: она боялась, что мать снова ее бросит.

Утром двенадцатого сентября они с Шарлоттой гуляли возле монастырской школы. На следующий день мадемуазель Алис планировала начать занятия. Парты были натерты воском, полы подметены, окна чисто вымыты.

— Ты грустная, Эрмин, — заметила девочка. — Не поешь… И почему ты не взяла с собой Шинука? Разве на лугах уже нет хорошей травы? Когда я илу, трава щекочет ноги, и мне кажется, что я хожу по густому и мягкому ковру.