Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

— И по-прежнему на мелованной бумаге — во здравие, на папиросной — за упокой?

— Бывает. Но только выносить их из управления я не хочу. Если узнают — меня и погнать могут.

— Перейдёшь на моё иждивение. И вообще место под солнцем всегда найдётся. Кроме того, ничего секретного в твоих бумагах нет: приказы клеят на стенках. А я просто собираю коллекцию. Между прочим, интересный факт: итальянский кинодеятель по фамилии Козелли собрал огромную коллекцию самых скучных книг. Когда один французский поэт узнал, что все одиннадцать томов его собрания сочинений попали в эту коллекцию, он пытался покончить с собой… А как, интересно, поступит Росомахин?

… Типчак, Актиния и Настя играли в карты — в дурака. Увидев Костю, Типчак радостно загудел:

— Браток! Приветик! А в шофёры всё же не пошёл? Куда-то ещё подался? Ну, ходи, ходи, Валя, то есть Настя.

— С вами, Василий, просто трудно играть. И где вы так научились?

— Где научился? — с довольной ухмылкой переспросил Типчак. — А без карт, Тонечка, то есть Настенька, пропадёшь. В общежитии или в экспедиции кто в карты умеет, тот ни дрова не рубит, ни комнаты не убирает и воду не таскает… А кто не умеет, тот завсегда с тряпкой да с ведром… Убирать да носить воду — занятие для дураков. Очень люблю эту игру. Один тут в Нахаловке живёт, он мне так продулся — ходит за мной, плачет.

— Это кто же такой, который плачет? — полюбопытствовала Актиния.

— Фомка Скипидаров.

Актиния хихикнула.

— Фомка? Знаю, знаю.

— А что вы смеётесь, Актиния Никаноровна?

— Больно за девками бегает.

— Не он за ними, а они за ним. В карты ему не везёт, а в любви — исключительно.

— Да уж, везёт, — согласилась Актиния. — Пятая жена небось. Недавно встречаю его мать, спрашиваю: «Ваш сын снова женился?» А она мне: «Не пойму, говорит, даже. Но думаю, что и эта надолго у него не задержится. А может, на зиму всё-таки оставит…»

— Ха-ха! — блудливо усмехнулся Типчак. — Сердцеед! Ходи, Ниночка, то есть Настенька. Уф, жарко! Что-то вы, Актиния Никаноровна, ошиблись со своими прогнозами. Воробьи, говорили, валяются в пыли — к непогоде. А тут так шпарит!

— Будет непогода, будет, — быстро проговорила Актиния.

— Что будет, это я знаю. Осень уже фактически. Раз осень — дождь. А дальше, как по расписанию, зимушка-зима.

— Знаете, Вася, какая она у нас? До-о-лгая, до-о — ол-гая. Холодно и темно. Зима вся в ночах проходит.

Типчак лихо шлёпнул картой по столу.

— Всё, Варенька, то есть Настенька! Конец!

Потом, тряхнув головой, откинул свисавший до бровей чуб, засмеялся громко и довольно.

— Жить надо, Актиния Никаноровна, широко! А иначе вся жизнь в ночах пройдёт! — Он повернулся в сторону «простыни на верёвочке» и крикнул: — А ты, браток, зря ко мне в пятую автоколонну не пошёл. Характер у тебя, вижу нашенский.

— Я в другой колонне, — ответил Ромашкин.

Люся спросила:

— Костя, а что такое Нахаловка? Старый какой-то посёлок?

— Нет, новый, — опередил Ромашкина Типчак. — Только там строились без разрешения архитектурного управления. Самовольные. И бы себе такой домишко не стал строить. Вот выйдет за меня замуж, Настенька — ух, отгрохаю!

Актиния посмотрела на часы, юркнула на кухню, вернулась, шепнула Насте:

— Бери корзину, пора на станцию. Сейчас скорый придёт.

Перед тем как расстаться, Костя и Люси Мила сидели на табуретках друг против друга. На Костиных коленях лежал его старый студенческий портфель. В портфеле были полотенце, зубная щётка, бритва, удостоверение и счастливый лотерейный билет.

8. Кое-что о толкачах

Справа — Эльбрус, слева — Казбек

Пассажиры — новаторы и консерваторы

«Васька, жми до отвала!»

Каждый день великое множество людей отправляется в дорогу.

Едут поездами, летят самолётами, плывут пароходами. Мчатся по шоссейкам, грейдерам и бетонкам в пыльных туристских автобусах.

Едут новосёлы, отпускники, командированные, едут бывалые толкачи.

О толкачах написано много обидного. Вот и Костя Ромашкин стал толкачом. Как видите, не по своей воле, не потому, что им овладела неуёмная жажда странствий.

В жизни толкачей завидного мало. Их не любят. Их не уважают. Надменные швейцары гостиниц и отелей но пускают их через парадный вход, торопливо запирая при виде толкачей сверкающие стеклянные двери. А официантки ресторанов подают им шницель позже, чем другим, в последнюю очередь.

Два рубля шестьдесят копеек суточных, булыжножесткий портфель под головой, холодный шницель и ежедневные скандалы с поставщиками. Вот и весь удел толкача. И он бы не появился на свет, не стал бы носителем этой презрительной клички, он вёл бы вполне оседлый образ жизни, а по вечерам ласкал жену и детей, если бы планирующие организации точно и реально планировали, а снабжающие — в сроки, без проволочек снабжали.

Но вернёмся к размышлениям о дороге.

Раньше, в старые времена, в путешествие отправлялись на буланых, вороных, каурых, чагравых и прочих саврасых. Символом скорости была птица-тройка. Да, птицей летела тройка и всё же больших расстояний быстро поглотить не могла.