Сюзанна и Александр

Как там Филипп? Закажите его портрет, если в Бретани вам встретится какой-нибудь художник. Да и вас пусть изобразят рядом с малышом. Тогда ваше лицо всегда будет со мной.

Я люблю вас. Очень надеюсь, что третью годовщину нашей свадьбы мы встретим вместе.

Александр.

5 марта 1798 года, Лондон».

Я разочарованно посмотрела на графа. Разочарование заставило меня забыть о чувствах, которые я к нему питала.

— И это все? Пятнадцать строк за девять месяцев отсутствия?!

— У Александра было мало времени. Мы встретились случайно, и он так же случайно узнал, что я с минуты на минуту уезжаю во Францию.

— М-да… — сказала я без всякого выражения. — Это, без сомнения, утешает.

— Вы будете отвечать? — спросил Ле Пикар резко.

— Нет! Через вас не буду.

— Так я и думал, — произнес он тоном, показавшимся мне оскорбительным.

Наступило молчание. Я не намерена была отвечать на этот странный выпад, поглощенная иными мыслями. К чему отвечать? Я была почти уверена, что вскоре мы сможем встретиться, что вскоре Александр сам вернется в Бретань. И, честно говоря, столь краткое письмо уязвило меня. Все-таки девять месяцев разлуки… Неужели не было никакой другой оказии, кроме поездки Ле Пикара? Должно быть, Александр так занят, что просто не ищет иных возможностей!

Ле Пикар напряженно-дрожащим голосом произнес:

— Сударыня, я уезжаю в Англию, а потом в Египет. Я покидаю Париж. И вас настоятельно прошу последовать моему примеру.

— Поехать в Египет? — насмешливо спросила я.

— Нет. Покинуть Париж.

Я смерила графа неприязненным взглядом.

— Не знаю, почему вы мне это предлагаете. Отъезд пока не входит в мои планы.

— Сударыня, я настаиваю.

— Вы добьетесь только того, что я сочту вас помешанным. Только повредившиеся умом могут доходить до такой наглости и вмешиваться в жизнь совершенно чужих людей.

— Вы можете считать меня кем угодно, — произнес он сухо. — Но с Александром я связан тысячью уз. Он спас мне жизнь на Корсике. А я пытаюсь спасти его честь в Париже.

— У вас галлюцинации, сударь! Кто, по-вашему, посягает в Париже на его честь?!

— Вы!

Этот громовой голос и безапелляционный, обвиняющий тон ошеломили меня. Я отступила на шаг, глядя на графа почти с испугом. Что случилось? Возможно, он и вправду помешался?

— Послушайте меня, сударыня, — произнес Ле Пикар, задыхаясь от гнева. — Я встретил вас в заведении, о котором в приличном обществе не принято упоминать. Признаться честно, я прежде даже не слыхивал, чтобы аристократка и герцогиня посещала вот так запросто подобные места. Я навел справки Я расспросил о вас. И, черт возьми, я выяснил, что вы два часа провели в кабинете мошенника, спекулянта, жулика иначе говоря, — банкира Клавьера!

— И что же? — спросила я презрительно. — Совершенно не обязательно было так утруждаться. Я бы сама вам сказала, если бы вы спросили.

— Черта с два! Вы несколько лет дурачите Александра, а уж меня и подавно обвели бы вокруг пальца!

Я возмутилась.

— Какая чушь! Откуда вы почерпнули все эти сплетни!

— Вот откуда! — взревел он, швыряя на стол какие-то газеты. Чашка с кофе, звякнув, полетела на пол. — Именно это мне все разъяснило… И вы наверняка знаете, что там написано!

Я молча перебрала газеты. Это были те самые выпуски, где писалось о Флоре де Кризанж, Клавьере и обо мне. А еще — о нашей связи в Консьержери, о моем характере, моем муже…

— Я все понял, все! Александр совершил ужасную ошибку, женившись на вас. Его жена — любовница буржуа! Этим все сказано… Мало того, что она была любовницей буржуа в прошлом, она и сейчас бегает к нему в кабинеты, как самая последняя шлюха!

— Вы с ума сошли! — вскричала я, со злостью сжимая газеты.

— Я?! Может быть, вы станете меня убеждать, что это были не вы — там, в «Старине Роули»? Вы это скажете? Или, может быть, вы станете доказывать, что ваши дочери, которым Александр дал свое имя, — не дочери Клавьера?

Я похолодела. Меньше всего на свете я ожидала упоминания о близняшках. Ле Пикар словно угадал мои мысли.

— Я всегда знал, сударыня, что ваши дочери не могут быть от Александра… В то время, когда они были зачаты, он был в Англии. Это понимали только он, я да еще Поль Алэн. Но, честно говоря, я знал о том, что вы были в тюрьме и думал, что там всякое могло случиться. Насилие тоже нельзя было исключать. Я уважал вас как мученицу! И никогда, ни разу мне даже в голову не приходило, что вы унизились до связи с буржуа! До незаконной, мерзкой связи! Черт побери! Если бы я знал это раньше!