Сюжет

Джейк отложил страницы. Мать и дочь, живущие бок о бок, можно сказать, в изоляции, хотя отшельницами их не назовешь (мать что-то покупает в супермаркете, дочь ходит в школу, и в ней заинтересован учитель), испытывая крайнее взаимное напряжение. Окей. Мать работает (если это можно так назвать) надомно и обеспечивает крышу им над головой и дешевую еду на столе. Окей. Дочь амбициозна и намерена уйти из дома и от матери, в колледж. Окей, окей.

Но, как сказал однажды преподаватель, у которого Джейк писал магистерскую диссертацию, одному самовлюбленному студенту на семинаре по писательскому мастерству: «Ну… и что?»

«Такая идея, как у меня», сказал Эван Паркер. Если уж на то пошло, допустимо ли вообще говорить «идея, как у меня»? Люди поумнее Джейка (и даже – он мог поспорить – Эвана Паркера) выделили несколько ключевых идей, или сюжетов, из которых, так или иначе, вырастает любая история: поиск сокровища, возвращение домой, взросление, победа над монстром и т. д. Мать и дочь в деревянном доме – ну, по крайней мере, дочь в деревянном доме – вполне укладываются в историю взросления или роман воспитания, а может, в историю Золушки; но какой бы цельной ни была история, это не делает ее ошеломляющей, потрясающей, закрученной или стремительной – цельность сама по себе не спасает от бездарности.

За годы преподавательской практики Джейк успел узнать множество студентов, имевших довольно смутное представление о своем таланте, хотя это касалось, в основном, базовых писательских навыков. Многие зеленые писатели трудятся, ошибочно считая, что, если они сами знают, каков из себя их герой, этого достаточно, чтобы волшебным образом передать это знание читателям. Другие же считают, что достаточно одной детали, чтобы сделать героя запоминающимся, но эта деталь всегда так банальна: про героиню может быть сказано, что она «блондинка», а про героя – что у него «кубики на прессе» (У него они были! У него их не было!) – вот, похоже, и все, что читателям нужно знать. Иногда писатель строит предложения, следуя одной избитой схеме – существительное, глагол, причастный оборот, существительное, глагол, причастный оборот

– и не видит, как бесит такое однообразие. Иногда студент углубляется в свое хобби или какую-то тему, имеющую для него особое значение, и чрезмерно увлекается, перегружая историю не самыми захватывающими подробностями или мудреными словечками, без которых, по его мнению, никак не обойтись: герой приходит на встречу НАСКАР или героиня прибывает на тропический остров, чтобы повидаться с подругами по женскому землячеству (именно так на пляж и попал труп, украшенный «спелыми дыньками»). Иногда они запутывались в местоимениях, и приходилось по несколько раз все перечитывать, чтобы понять, кто что делал и с кем. А иногда на нескольких страницах текста, написанного самым грамотным или даже лучше-чем-нормальным языком… ничего никуда не двигалось.

Но эти авторы были студентами; именно поэтому они, надо полагать, и оказались в Рипли, в корпусе Ричарда Пенга, в кабинете Джейка. Они хотели чему-то научиться и стать лучше, и, в массе своей, были готовы принимать его соображения и предложения, поэтому, когда он говорил им, что не может понять из их текста, как выглядит герой или какова его мотивация, или что он не чувствует желания следить за их перипетиями, поскольку недостаточно хорошо их узнал, или что в тексте недостаточно информации о НАСКАР или женском землячестве, чтобы понять смысл того, что было (или не было) сказано, или что проза кажется ему тяжеловесной, или диалог теряет связность, или сама история заставляет его думать: «и что?..», они обычно кивали, что-то записывали, иногда утирали слезу-другую и принимались за дело. Когда он видел их в следующий раз, они сжимали в руках свежие страницы и благодарили его за то, что он улучшил их работу.

Но в данном случае Джейк почему-то не думал, что его ждет что-то подобное.

Из коридора послышались размеренные шаги Эвана Паркера, при том, что он опаздывал почти на десять минут. Дверь была открыта, и он вошел без стука. Поставив бутылку воды Рипли на стол Джейка, он взял себе стул и повернул его так, словно они двое собрались поболтать за кофе, а не обсудить его работу, придерживаясь каких-то формальностей или (условного) этикета учитель-ученик. Под взглядом Джейка он вынул из холщовой сумки блокнот с неровно оторванными страницами и, положив себе на колени, тесно сложил руки на груди, как и в тот раз в переговорной комнате, после чего взглянул на учителя с не самым почтительным выражением.

– Ну, – сказал он, – вот и я.

Джейк кивнул.

– Я еще раз просмотрел вашу работу. Вы весьма хороший писатель.

Он решил сразу высказать это. Выбор слов «весьма» и «хороший» дался ему нелегко, но он посчитал, что, в конечном счете, это вернее всего раскроет его студента, и действительно, тот слегка оттаял.