Сюжет в центре

В московском клубе кинолюбителей мы прикасались к шедеврам киноискусства и спорили в молодёжном кругу. Нас волновал тогда и феномен Окуджавы, трогали рассказы Аксёнова и виртуальное взаимодействие с ним в пределах видимости ресторана Дома Журналистов.

Сам тогдашний выход мой в журналистику казался ничем иным, как транспортацией в иное измерение, до этого немыслимое. Тогда началось для меня широкое знакомство с океаном литературы. Многое переводилось в то время и стало доступным. У всех на слуху был Эрнест Хемингуэй.

С ракетным творчеством были созвучны и песни бардов и проза Паустовского. Крамольный сборник «Тарусские страницы» напоминал своей свежестью очарование этих мест с лагерем «Синева», болотистые равнины, Змеиный остров, смешение рыжих вод Пры и Бужи, грибные места, где грибов «хоть косой коси».

Но для меня момент истины наступил, когда к нам приехали то ли от В.М. Ковтуненко, то ли сам Ковтуненко, не помню, и на соседнем столе в комнате теоретиков оказался желтый томик приложения к журналу «Сельская молодёжь».

Я открывал его не ведая, что открываю новую страницу собственной жизни. Она начиналась словами «Осени в дубовых лесах»: «Я взял ведро, чтобы набрать в роднике воды. Я был счастлив в ту ночь, потому что ночным катером приезжала она…» В сборнике было шесть авторов, но никого я ни тогда, ни после не прочёл кроме первого, потому что каждый раз, открывая сборник, я не мог пропустить певучей прозы его, по праву первого, перечеркнувшего рядом звёздным следом обыденный небосклон и тут же из жизни ушедшего.

С жильём тогда было плохо. Мы жили на Ломоносовском проспекте в двухкомнатной квартире с соседями. В большой комнате мы размещались вчетвером: я с женой, сыном и тёщей, а в соседней комнате чужие люди. И это считалось хорошо. Наш дом был на перекрёстке дорог – магистрального Ленинского проспекта, на котором встречали космонавтов, и Ломоносовского, шедшего к Черёмушкинскому рынку от МГУ. Наш дом стоял почти напротив Черёмушкинского рынка. Из окон была видна огромная светящаяся реклама нового магазина «Синтетика» и начинавшееся Калужского шоссе с деревянными домами деревни, которые вскоре снесли.

Ближайшими соседями нам были Князевы, жившие с димиными родителями дальше по Ленинскому проспекту над магазином чешского стекла, а ещё дальше по Ленинскому жили Башкины. Когда я приходил к ним, то постоянно заставал Евгения Башкина копающимся в «Волге», которую он совершенствовал и перебирал и по рассказам довел до потрясающего совершенства.

В другую сторону по Ломоносовскому проспекту за Черемушкинским рынком жил Жора Сазыкин. Мы не имели телевизора, и когда Жора Сазыкин предложил мне на праздники взять у него черно-белый телевизор, я был очень рад. Явился я к нему за телевизором, где у него собиралась в какой-то поход литературная компания, среди них был и Лев Анненский. Тогда были модны походы по диким местам друзей, коллег, сокурсников, единомышленников. Походники занимались прозаическим делом, раскладывали по мешочкам крупы походного питания. Все они были тогда у истоков своей судьбы, и я, как всегда, не обратил на компанию особого внимания. А зря.

Я забрал громоздкий ящик телевизора, предвкушая зрелищное пиршество на праздники, но увидеть праздничные передачи нам не пришлось. Телевизор, увы, не работал. Его хозяин – Жора Сазыкин объяснил потом, что нужно было стукнуть кулаком по ящику, но я этого не знал и переживал, что по дороге, видимо, его испортил.

«Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли». Автор книги.

Наш тыл – наши жёны. Светлана Иванова.

Наши жёны не знали над чем работают их мужья. Жена автора – Светлана Иванова.

В Подлипках

В шестидесятые годы королёвское КБ считалось тайной о семи печатях. Но это время давным-давно ушло. Теперь на повороте Ярославского шоссе в город Королёв демаскирующи стоит вторая королёвская ракета Р-2, а над центральной проходной КБ высится легендарная «Семерка», ракета Р-7, вывезшая Гагарина в космос и до сих пор доставляющая космонавтов на орбиты.

Мы прибывали на службу электричкой. От станции Перловская электропоезд шел между рядами лип, как бы оправдывавших задним числом название нашей точки назначения. Липы росли и на территории КБ вдоль цехов. Слово «Подлипки» произносили в Москве чуть ли не шёпотом. Впрочем это было очередным секретом полишинеля.