Сюжет в центре

Кубасов был никудышным руководителем, но верным человеком системы. С рядовыми подчинёнными он был груб и заносчив. И как то в ходе раздраженного разговора известный кабевский авантюрист Владимир Никитский упрекая его сказал: «Ты из какой деревни? Из Вязников? А здесь такие же люди, как и у вас в деревне».

Новый отдел, переросший позже в Службу гражданских космонавтов, разместили в новостройке. ЛКК – лабораторно-конструкторский корпус нам пришлось осваивать недостроенным. Мы сидели в нём среди сырых стен. Была суровая зима и туго было с помещениями, и чтобы сохранить рабочую площадь, пришлось сидеть в сохнущих стенах.

Корпус выстроили высоким с парадным входом, который тут же был закрыт, с генеральскими апартаментами. Но Глушко не переехал сюда. Он занял королёвский, ставший историческим кабинет. Глушко вообще рьяно заботился о престиже. В Одессе, на своей родине он добивался возможности иметь вместо бюста, положенного ему по статусу Дважды Героя, памятник во весь рост.

Лавры Королёва не давали ему покоя, из-за этого он и не переехал в ЛКК, и помещение его было разделено. Часть его заняли ракетчики Филина, другую отдали новорожденному отделу Кубасова – отряду гражданских космонавтов. Большинство отряда с Анохиным заняли зал, облицованный деревянными панелями. Слетавшие дважды и дважды Герои поспешили выделиться и заняли комнату рядом с основным залом, тоже облицованную. Впрочем все помещения были здесь такими. Облицован был и вытянутый лабораторно-учебный класс, где читались лекции космонавтам.

В «греческом» зале

За глаза их в отделе называли «героями». Они сидели в особом «греческом» зале, так стали именовать их обширное облицованное деревянными панелями помещение после удачной репризы Геннадия Хазанова. «Герои» были нормальными людьми, но их коснулась «звёздная болезнь». Если летавшему космонавту попадала в руки книга о космосе, то он прежде всего смотрел фотографии: сколько их, на скольких снимках другие космонавты и на скольких снят он?

Они шутили над превратностями профессии. «Ну, кто был первым навигатором? Матрос, партизан – Железняк. О нём ведь пелось: „Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону“». В душе они понимали комичность своего особого положения и устраивали розыгрыши. Однажды с подачи Стрекалова решили разыграть Кубасова. Он был начальником отдела и особенно пыжился после советско-американского полёта «Союз-Аполлон». Идея розыгрыша родилась из разумного желания напомнить ему о том, что в этот день нужно поздравить с Днём рождения Елисеева.

Кубасов был преданным подчинённым. Его деревенская мудрость не позволяла ему плевать против ветра. Беспрекословное подчинение являлось стилем его. Он мог не моргнув сказать Елисееву: «Не понял, что вы сказали сейчас Алексей Станиславович, но всё, что сказали, будет безусловно выполнено». В обыкновенный перекидной календарь, который присутствовал на столе у каждого, решили впечатать дату Елисеева. Однако тут же возникло желание эту тему обыграть.

Конечно, зная психологию космонавта, нетрудно было представить, что Кубасов тут же полезет посмотреть написанное в календаре про него? И здесь можно было оторваться по полной программе. Впечатать придуманный текст, доведя его до абсурда. В назначенный день все замерли в ожидании над столами. Всё разыгралось как по нотам. Пришёл Кубасов, увидел дату, засопев, стал листать календарь, а все клонились в беззвучном смехе.

Случился рядом Юрий Романенко из военных космонавтов, из Звёздного городка. Он видел что-то готовится, но понял по-своему. «А не могли бы вы и нам подготовить подобные календари с датами космонавтов?» – попросил он. «Конечно, – радовались мы, – пишите письмо на имя Генерального. В порядке технической взаимопомощи просим Вас подготовить для нас сотню календарей с датами военных космонавтов».

Глушко на фирму пришёл недавно, назначив себя Генеральным Конструктором. Он чувствовал себя пока неловко, заботился о собственном реноме. Нетрудно представить какой взрыв вызвало бы у него подобное письмо.

«Лицом к лицу лица не увидать». В большинстве своём это были скромные и простые люди. Они упорно готовились и не управляли своей судьбой, а зависели от массы причин. В отделе к ним относились с иронией, именуя «героями». Они и сами с иронией относились к себе. Знаменитое гагаринское «Поехали» вроде родилось из анекдота, где эти слова сказал попугай, которого кошка тащила за хвост из клетки. Космонавты вообще были склонны к самоиронии. Во время примерки скафандров Мусабаевым и Батуриным я, стоя рядом, слышал анекдот, который рассказывал Мусабаев.

«Просыпается экипаж. „Где мы?“ – спрашивает командир бортинженера-навигатора. „Вытрезвитель номер один города N.“, – отвечает тот. „Зачем мне такая точность? Достаточно было назвать район“».