Сюзи, «Лед Зеппелин» и я

Некоторые из цветов Дженни по–прежнему на сцене. Дженни будет рада. Я ору так, что горло не выдерживает. Зед дает мне отхлебнуть из маленькой фляжки. Это — виски, слишком сильный напиток для моего юного нёба. Я закашливаюсь, меня прошибает слеза, но голос вновь оживает. Проходит много времени, а толпа не становится тише. Охрана, похоже, нервничает. Мне кажется, что над сценой летают драконы и, пожалуй, еще какие–нибудь мифические существа, которые ждут, что банда вернется. Но я этим ни с кем не делюсь.

В конце концов, музыканты снова выходят на сцену, улыбаясь друг другу и махая нам руками. Джон Бонэм кидает в толпу барабанную палочку, из желающих ее схватить образуется свалка. Роберт Плант снял жилет, в руках у него полотенце, которым он вытирает пот с лица. Они играют еще «Песню иммигрантов» и «Обрыв связи» — обе мои любимейшие. Я рвусь вперед, чтобы затеряться в диком месиве тел. Зеду еще раз удается залезть на сцену, и во второй раз он удостаивается чести быть сброшенным охраной.

Поскольку это был величайший концерт в мировой истории, соответственно, и «бисы» были великими. Обе композиции прокатились в неистовстве, а когда они закончились, толпа была без сил; по–прежнему победоносная, она уже созрела для того, чтобы двинуться по домам.

ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРИ

Банда удалилась со сцены. «Гринз–Плейхаус» сильно пострадал. От многих рядов сидений остались торчать лишь металлические пики арматуры. Ковровое покрытие усеяно кусками обшивки и всевозможным мусором: бутылками и банками, сигаретными пачками, корешками билетов и даже брошенной одеждой.

Несмотря на восторг от концерта, толпа расходится тихо. Из нас высосаны все эмоции. Концерт длился дольше, чем ожидалось, и большинство народа торопится на последний автобус домой. Машин нет ни у кого. Некоторых забирают друзья или родители, но большинству приходится быстренько перейти от музыкального экстаза к прозе общественного транспорта.

На улице студено, и пар от нашего горячего дыхания облаками поднимается к небу. В ушах у меня звенит, и я ни о чем не могу думать. Великолепие второго «биса» очистило мой мозг ото всего. Они сыграли все мои любимые песни. Они сыграли новые потрясающие песни. Они, похоже, были довольны тем, что приехали в Глазго. Концерт получился лучше, чем можно было представить.

Действительность наваливается быстро. На выходе из «Плейхауса» Зед ссорится с Сюзи. Ссорится, в основном, Сюзи. Зед не видит ни в чем ничего плохого. С его точки зрения, он всего лишь отлично провел время, сходив с друзьями на концерт «Лед Зеппелин». Его явно озадачивает, когда Сюзи начинает попрекать его Фионой, которой нигде и не видно. Грег, приотстав, старается не попадаться мне на глаза.

Зед долго выслушивает тирады Сюзи, пока, наконец, его лицо не перекашивает от гнева.

— Да что с тобой? — рявкает он — Вечно ты всем недовольна. Мы только что видели «Лед Зеппелин».

— Да пошел он на хуй, этот «Лед Зеппелин! — взрывается Сюзи.

Зед озадачен. Ему стыдно, что он так ссорится с Сюзи у нас на глазах, и ему стыдно, что она материт банду сразу после концерта. С этим ему сейчас не справиться. Ему было слишком весело, и он слишком много выпил. Он по–прежнему стоит с голой грудью, а его футболка кое–как обернута вокруг пояса джинсов. Он не хочет быть рядом с человеком, который материт его героев, поэтому он просто поворачивается и бросается бежать. Последний раз я вижу его, когда он бежит по Ренфилд–стрит и вопит текст «Сердцеедки», а его длинные волосы развеваются в холодном воздухе.

— Пошли, — говорит Сюзи резко и берет Грега за руку. Они удаляются быстро и явно не приглашая меня в спутники.

Черри тянет меня за рукав. Я о ней совсем забыл.

— Пошли домой, — говорит она.

Мы проходим считанные шаги до автобусной станции на Бьюкенен–стрит. Там людно, кругом полно других фанатов и запоздалых пьяниц, кое–кто сжимает в руках плакаты с концерта, кто–то ест купленную в забегаловке через дорогу жареную рыбу с картошкой из газетных кульков. До последнего автобуса десять минут.

— Правда же было здорово? — говорит Черри.

— Да. Здорово.

Теперь, когда мы остались вдвоем, от воспоминания о наших поцелуях мне все больше делается не по себе. Что если Черри вздумается продолжить прямо здесь? Я обшариваю глазами конечную остановку автобуса в поисках кого–нибудь из нашей школы. Вот стоят несколько знакомых.

Черри явно чего ждет. По–моему, она действительно хочет меня поцеловать еще раз. Я не знаю, что делать. Если бы мы ждали не последнего автобуса, можно было бы убежать куда–нибудь, спрятаться и дождаться следующего. Я проклинаю себя за то, что поцеловал Черри, и молю бога, чтобы она имела достоинство больше никогда об этом не упоминать — просто списать это на избыток возбуждения от концерта.

Мне хочется знать, где Сюзи. Она правда повела Грега к себе домой, где никого? Очень досадно об этом думать. И куда девался Зед?

Черри трется об меня лицом. Она встает на цыпочки и пытается меня поцеловать.

— Не делай этого, — говорю я резко.

У Черри ошарашенный вид:

— Почему?