Сизые зрачки зла

– Мы, Сонюшка, может, правды и вовсе и не узнаем. Конечно, все указывает на твоего пресловутого родственника, на это нам недвусмысленно намекал и Бенкендорф. А вдруг мы все ошибаемся и на самом деле имеем дело с мстителем? Мне Загряжская по секрету шепнула то, что рассказал ей зять: арестованные офицеры все друг на друга показывают. Не от подлости, а от благородства своего, честь ронять не хотят – их спросят, так они не лгут, а все как есть и излагают. Может, наш Боб тоже на кого-нибудь показал, а у того друзья или близкие злобу за это затаили. Мало ли безумцев на свете? Сколько я за свою жизнь таких гордецов – вершителей чужих судеб – перевидала, со счету можно сбиться.

Вера уже собралась вмешаться в их разговор, но ее опередила мать:

– Не могу поверить, что по вине моего сына кто-нибудь мог попасть в тюрьму!

– А сам-то Боб как туда попал, если его в столице во время выступления не было? С кого-то допрос сняли, вот он про Боба и рассказал. Да у мальчика просто нет другого выхода – его спрашивают, он отвечать должен. Ты про это Соня не думай, у тебя и так есть о чем голову ломать. Девочек в разных местах спрятать нужно. Вот этим и озаботься.

В комнату вошла присланная Загряжской горничная и сменила дам у постели больной. Вера, так и не открывшая глаз, задумалась над словами бабушки и не смогла не признать, что доля истины в ее словах есть. Родные хотят, чтобы она уехала в деревню. Ее саму здесь держит только Джон, но его-то присутствие или отсутствие Веры совсем не волнует… Щемящая грусть затопила душу. Как же тяжела безнадежность, как пронзительно ужасно слово «никогда».

«Может быть, отъезд это выход? Я смогу наконец-то вылечиться от своей несчастной любви, вновь стать собой, – рассудила Вера и решила: – Поеду в Солиту, стану кормить семью».

И все сразу стало понятным и правильным, и, что тоже немаловажно, очень далеким от всякой мистики вроде кошмарных снов. Хватит разлеживаться в постели и терять время! Дорога и так будет долгой: зима ведь, на дорогах снегу полно.

Глава 9

Снег, снег и еще раз снег…Поставленная на полозья дорожная карета графини Румянцевой мягко катилась по застуженным дорогам России. Вытертые сидения экипажа оказались довольно удобными, но остановок в пути было так мало, что ноги у Веры к вечеру все равно затекали. Вот и сейчас правую закололо, а потом по ней побежали мурашки. Меняя позу, Вера поерзала под теплым покрывалом, а потом подняла ноги, стараясь не задеть горничную Дуняшу, дремавшую напротив.

Мать настояла, чтобы в путешествие вместе с ними отправился и Осип – крепкий дворовый мужик средних лет, тот считался отличным стрелком. В пути он сидел на козлах рядом с кучером, а на постоялых дворах охранял двери хозяйкиной комнаты. Вера, сначала посчитавшая это требование лишней перестраховкой, понаблюдав за проезжающей публикой, согласилась с матерью, и теперь, благодаря мудрости Софьи Алексеевны, путешествие ее дочери подходило к концу вполне благополучно.

«Еще утром миновали поворот на Смоленск, значит, завтра приедем, – прикинула Вера и к ней вернулись прежние сомнения: – Чего ждать от Солиты? Может, за тринадцать лет хозяйство все же восстановили?»

Она уже не раз уговаривала сама себя, но волнение не проходило. Как же справлялась с огромным разоренным имением дочка управляющего? Чем ближе Вера подъезжала к поместью, тем больше тревожилась. Она попробовала отогнать тяжкие мысли и постаралась представить, что сейчас делают мать и сестры. Впрочем, это оказалось ничуть не веселее, ведь в памяти всплыло недавнее прошлое.

Сначала произошел этот загадочный взрыв, после которого она неделю пролежала контуженная, потом пришлось ожидать разрешения на свидание с братом. Получили его лишь за день до Вериного отъезда. Ей вспомнилось бледное лицо матери, замершей с долгожданной бумагой в руках.

– Мама, а это пропуск на всех? – спросила тогда Вера, – вы сможете взять нас с собой?

– Нет, дорогая, здесь написано только мое имя, да и не место молодым девушкам в тюрьме, я бы все равно не взяла вас с собой.

Графиня собрала для сына теплую одежду, взяла кулек с пирожками и отбивными котлетами, а за вырез корсажа спрятала аккуратно завернутые в тонкую бумагу столбики золотых монет. Дочери проводили мать и стали ждать ее возвращения. Вернулась Софья Алексеевна постаревшей на десяток лет, и хотя она старалась убедить дочерей, что с Бобом все хорошо, верилось в это с трудом.

– Мама, пожалуйста, не старайтесь ради нас приукрашивать действительность, – тут же заявила Надин, – у вас же все на лице написано!

Вера укоризненно глянула на сразу же пожалевшую о своей несдержанности сестру и постаралась исправить положение:

– Он хотя бы здоров?

– Да, как будто… Еду и теплую одежду ему тоже разрешили взять с собой.

– Ну, хоть что-то хорошее, остальное тоже постепенно наладится.

– Дай-то бог, – слабо улыбнулась графиня. Она хотела стать для детей сильной и мужественной матерью, а получалось наоборот – дочери поддерживали ее.