Сизые зрачки зла

– Ты что считаешь, что я отдам мужу имение? – искренне удивилась Вера. Эта перспектива ее просто ужаснула, но помощница даже не поняла ее вопроса:

– Ну, а как же? Ведь он – муж!

– Вот представь: у тебя ничего не было, а потом ты получила в подарок такое поместье, да еще нашла на своей земле соляную шахту. Ты бы отдала все это кому-нибудь?

– Нет, наверное… – задумчиво протянула Марфа, и уже увереннее добавила: – Нет, я бы лучше замуж не вышла, чтобы все моим осталось.

– Вот и я так думаю, – подтвердила Вера. Все ее ночные сомнения исчезли вместе с отблесками луны. Только предположение, что она может потерять Солиту, испугало ее до холодного пота. Загадок не осталось – она родилась, чтобы жить свободной и владеть лучшим имением в мире. Все, точка!

Скрип колес дал Вере знать, что подводы уже на подходе, и через пару минут работники перекладывали куски соли из телег на застеленные мешковиной столы и разбивали их. Глыбы раскалывались легко, рассыпались на осколки покрупнее и множество кристаллов. Через четверть часа все столы покрыл толстый слой кристаллической соли с небольшой примесью мелких комков.

– Да она уже сейчас хороша, – удивилась Марфа, – зачем ее еще молоть?

– Такая только в деревнях в дело пойдет, а в городе ты ее не продашь, там народ привередливый. Я хочу, чтобы наша соль стала самой лучшей – белой и мелкой, как речной песок: тогда за нее можно взять самую высокую цену. Давай пересыпать то, что получилось, и отправлять в жернова.

Марфа распорядилась, и работники принялись ссыпать соль в объемные бадьи и таскать ее на мельницу.

– Пойдем, посмотрим, как пойдет, – предложила Вера.

Марфа кивнула и прошла вперед, показывая дорогу.

– Я думаю, что нам одних жерновов хватит – тех, что для тонкого помола, – прикинула она, – зря вторые расставляли.

– Ты не спеши их убирать, может, в других местах соль тверже будет.

– Как скажете, можно и подождать.

Они пришли к большим жерновам, там работники уже выставили несколько бадей с солью. Мельник – кряжистый седой старик – ожидал приказа начинать.

– Давай, Никитич, отправим соль прямо в мелкий помол, – распорядилась Марфа.

– Да, я тоже так подумал, – кивнул мельник, – сразу должно получиться.

Соль полетела в отверстие верхнего жернова, тот сдвинулся, а потом, набирая обороты, закрутился. Девушки, затаив дыхание, ждали. Наконец из-под ноздреватого края камня показались тоненькие белые струйки, они разрастались, и вот уже белоснежное кольцо мельчайшей соли окружило жернов.

– Получилось! – обрадовалась Марфа, и тут же удивилась: – Да что с вами? Вы даже не рады!

Она ошибалась, Вера была счастлива, только вслед за острой вспышкой ослепительного восторга сразу пришло странное опустошение, как будто из нее ушли все силы. Хотелось сесть, прислонившись к стене, и закрыть глаза. Она вдруг осознала, что неподъемный камень, так долго лежавший на ее плечах, упал и рассыпался мелкой белоснежной солью вокруг мельничных жерновов. Она сквозь слезы улыбнулась Марфе и объяснила:

– Я рада как никогда в жизни, просто я еще не могу до конца поверить, что чудо все-таки случилось!..

Глава 14

Кто теперь верит в чудеса? Лишь малые дети. И все же…Капитан Щеглов отпустил вожжи, прикрыл глаза и дал лошади волю. В майском прогретом лесу пробивалась молодая трава, деревья выпустили листочки и сейчас стояли как будто подернутые зеленоватой дымкой, а цветущие медуницы застелили поляны розовыми коврами. Птицы заливались в макушках деревьев, сообщая миру, что в их края опять пришел май – вершина весны. В этом волшебном лесу исчезали заботы – прятались стыдливо в дальние уголки памяти. Весна несла надежды и обещание, что все получится, жизнь наладится и все-все будут счастливы, даже замшелый, как старый пень, уездный исправник.

Петр Петрович в свои сорок два года прекрасно знал, что весне верить нельзя – та не сдержит своих обещаний, но ему так хотелось хоть чуть-чуть поддаться на майские посулы.

«Май подарит и мне немного счастья», – как когда-то в юности размечтался он.

Прошло уже десять лет, как Щеглов оплакал жену и сына, и теперь он считал, что раз Бог оставил его здесь – наверное, он не все еще сделал, что был должен. Он сам понимал, что теория его – спорная, ведь если Бог забирает тех, кто уже сделал все, что мог на этом свете, то почему жестокая болезнь унесла его семилетнего сына и двадцатипятилетнюю жену. Мишенька даже не успел вырасти, а нежная и хрупкая жена Щеглова зачахла от горя и ушла вслед за своим единственным ребенком.